Абрамов Ерухам - Закон тайга — прокурор медведь - Исповедь

Свидетели как один показывали, что я убил Назарова во время драки. Адвокату почти не дали выступить. Он, впрочем, оказался прав: меня осудили на десять лет за предумышленное убийство. Вместе с недосиженным в лагере, мне предстояло пробыть за колючей проволокой четырнадцать лет, два месяца и двадцать дней…

После адвокат мой подал жалобу в Верховный Суд СССР, где излагал свою версию о самообороне. В результате с меня сняли недосиженные годы, месяцы — и дни. Оставалось всего только десять лет. После ответа Верховного Суда меня отправили в лагерь на полуостров Лопатин в Каспийском море, Дагестан.

В лагере меня поставили… рыбаком. После нескольких дней ловли я отлично освоился, завязал отношения с бригадиром рыболовецкой бригады.

Как-то раз я разговорился с ним и — между прочим — спросил:

— А удавалось ли кому-нибудь бежать с полуострова?

— Да вот как-то заключенные вышли в море на лов, а по возвращении одного не досчитались. Балам такой, перс из Ирана.

Это имя мне было знакомо. В 1938 году иранских подданных, которые жили у нас в Махачкале, выселили: кого в Иран, кого в. Среднюю Азию. Семья Балама уехала в Иран, но в 1944-м я встретил его: он рассказал, что во время войны бежал из Ирана, оставив свою родню…

— Так-то, — вздохнул я.

— Ты что, знал его? — спросил бригадир.

— Да… Хороший был парень.

После этого разговора меня в море больше не брали, оставляли в зоне. Оказалось, что бригадир — стукач. По его доносу меня отправили обратно в Махачкалу, на пересылку. Там собирали большой этап из двух-трех тысяч заключенных. Этап намечался дальний…

Поезд привез нас в Башкирию, в город Ишимбай, что в переводе на русский значит: "работой богат”. Название вполне соответствовало происходящему в этом городе: строились огромные нефтеперегонные комбинаты, так как в этом районе были обнаружены большие запасы нефти. Ишинбай даже начали называть "вторым Баку”. Только в одном нашем лагере сидело двенадцать тысяч каторжников, строящих дома и заводы, мосты и дороги…

При приеме нас ждала селекция: годных в одну сторону, негодных в другую. Селекцию производила комиссия из лагерного начальства и главного врача лагеря (главврачем была женщина). Заключенные разделились на группы по пять человек и поочередно подходили к месту, где заседала комиссия.

При виде женщины от стыда прикрывались руками. Она вызывала заключенных по одному, проверяла глаза, уши, рот, голову, прослушивала легкие, измеряла давление, все данные она вносила в карточку и делала соответствующую отметку.

Подошел черед одного молодого парня, среднего роста. Он подошел, держа руку на половых органах.

— Руки по швам! — скомандовала она. — Ну, вам говорят, руки по швам!

Он не слушался и продолжал стоять, как вкопанный.

— Заключенный, уберите руки, — вмешался кто-то из лагерного начальства.

Он поднялся, подошел вплотную и оттянул его руки назад.

— Ах, вот почему он не хотел показать нам свой прибор! — воскликнула главврач. Нашим взорам, всем на удивление, предстал пенис таких внушительных размеров, что все уставились на него.

— Сколько вам лет? — спросила главврач парня.

— 26, — ответил он уже без всякого стеснения. — Она проверила его, как положено, потом взяла в руки его пенис, и он начал набухать прямо в ее руках. Начальство, сидевшее тут же, начало смеяться, смеялись и мы, увидев такое.

— Ты женат? — спросила она.

— Да.

— И ты живешь с женой нормально?

— Да, но у меня это третья жена, две умерли.

— От чего?

— Я не знаю, но они все время болели.

Она еще раз полюбовалась его пенисом.

— Одевайтесь и ждите там, в коридоре!

Карточку его отложила в сторону. Прошло некоторое время, и я встретил его на работе в сангородке, рабочим. По его словам, он сожительствовал с главврачом. Сам же я попал в сангородок вот почему. Водил нас на работу один конвойный, казах. Подонок, каких мало. Я по молодости часто дразнил его, обзывая, как только мог. Однажды он не выдержал и пальнул в нашу сторону разрывной пулей. На наше счастье, мы шли по железнодорожному полотну, по насыпи, и пуля попала в рельс. Никого не убило, но восемь человек были легко ранены, в том числе и я.

С первого взгляда лагерь этот показался нам настоящим курортом. Судите сами: за плату заключенный мог переночевать в гостинице, пообедать в ресторане! Нам просто не верилось, что мы — заключенные. Более того, лагерь находился на хозрасчете — и мы получали зарплату. Ничего подобного мне видеть не приходилось…