Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

– Это временное явление, в центре города уже строится современное здание, по первейшему слову техники: бетон, стекло, металл – и все республиканские министерства в ближайшее время переедут в него. – Формулировочка от зубов отскакивала.

– А вы, наверное, экскурсоводом работаете, – попробовал угадать. Но промахнулся.

Анжелика Монгушевна была комсомольским работником.

Едем дальше. Она говорит, я слушаю, автобус потрясывает на колдобинах, но дорога укорачивается.

По другую сторону прохода, чуть впереди, сидели два молодых тувинца. Один в форме, по всей вероятности, дембель, а второй в гражданском. Оба поддатые, особенно солдатик. От свободы и от родного воздуха любой захмелеет. Картинка до боли знакомая и понятная. Трезвый дембель это все равно что пьяный дегустатор. Все бы ничего, но слишком громко объяснялись. Попутчицу слушать мешали. Были бы русские, можно было бы и одернуть, но местных призывать к порядку не совсем удобно. Я гость, но и Анжелика Монгушевна не выдержала, прикрикнула, на правах хозяйки, чтобы вели себя прилично. Даже внимания не обратили, балаболят, не сбавляя оборотов. Тогда уже и я попросил не мешать людям. Какой-то мужик с хриплым голосом, вообще выкинуть пригрозил. Не подействовало. Как об стенку горох. И, главное, непонятно, то ли они встрече радуются, то ли скандалят. Чем дальше, тем громче. Больше часа надоедали. Наконец дембель увидел свое село. Встал и уже по-русски:

– Он у меня перчатку обокрал!

Народ зашикал на него. Мало того, что болтовней задолбал, так еще и на человека напраслину возводит. Сам, поди, по пьяни потерял, а теперь виноватых ищет. Кричат, чтоб проваливал, чтоб рейс не задерживал. А он не выходит, бубнит:

«Он у меня перчатку обокрал».

Мужик, который одернуть их пытался, не выдержал, встал и вытолкал парня из автобуса. Водила сразу же дверь закрыл. А дембель ладонью, что без перчатки осталась, колотит по раме, кричит что-то, глаза сузились, губы побелели. Водила по газам и вперед.

Едем дальше. В автобусе тишина. Даже Анжелика примолкла.

Я случайно скосил глаза и увидел интересную картинку. Сосед обруганного и вытолканного дембеля натянул на руку перчатку и нежненько поглаживает ее. Я толкнул девушку и показал пальцем. Она сначала побледнела, потом вспыхнула.

– Какой стыд, – прошептала. – И немного помолчав, добавила: – А что же вы хотите. Тува присоединилась к Советскому Союзу только в сорок четвертом году, вот они мрачные пережитки кочевничества, но мы с этим боремся и обязательно искореним.

Я начал успокаивать, говорить, что воруют не только бывшие кочевники.

Она хмурилась, молчала, потом громко, на весь автобус, объявила срывающимся голосом.

– Вон сидит негодяй, который действительно украл перчатку. Товарищ шофер, я прошу вас помочь мне на ближайшей станции сдать его в милицию.

Водила пообещал. Даже добровольные помощники вызвались. Но не понадобились. Несчастный в перчатке на левой руке не оправдывался и не сопротивлялся.

Сдали и успокоились.

А через пятнадцать лет в Туве вызрели такие сложности, такие пережитки… До стрельбы доигрались.

Бедная Анжелика Монгушевна! Как она это пережила? Если, конечно, до того не уехала на повышение в Москву.

В отпуск летел самолетом, а пока набирался сил под родительской крышей, услуги аэрофлота взлетели на неприличную высоту, и мне очень сильно захотелось прокатиться на поезде, осмотреть просторы необъятной родины с близкого расстояния.

Москва – порт пяти морей и город девяти вокзалов, трудно прошмыгнуть мимо нее.

Перехожу с родного Савеловского на Казанский, прошу билет на вечер. Кассирша предлагает:

– На улан-баторском поедете?

Ничего себе, думаю, дожил. Нет, честно, я всегда считал, что в международный поезд нормальный человек просто так не попадет, вдруг – шпион. Хотя Монголия вроде и не совсем заграница, но все равно – не Бурятия. Я и в мягком-то ни разу не ездил, а тут – международный. Одного в толк не возьму, с каких кренделей моим согласием интересуются? Сомнение возникло, но любопытство победило.

Москва, кстати, с последнего приезда совсем другим городом стала. Жуликов там всегда хватало, но раньше они маскировали свою сущность и вроде как стеснялись ее – теперь чуть ли не гордятся, не совсем приличное увлечение сделалось не только профессией, но и должностью, а должности стесняться нельзя, иначе потеряешь. Едва приехал, и сразу же начались знакомства с новой столицей. Пришел в камеру хранения, встал в хвост длиннющей очереди, время раннее, музеи закрыты, спешить некуда – есть возможность оглядеться. Стою. Созерцаю. Подходит парень и предлагает жетон. Я отказался. Он не обиделся, дальше побрел. Потом смотрю, возвращается с двумя чемоданами, следом дамочка семенит. Уловка знакомая, я и раньше видел, как продают место в очереди, но товарец, как правило, разовый, а тут, смотрю, через пять минут на вторую ходку двинул. Устроил вещички второго клиента. Потом – третьего. Пятого… Десятого… Очередь медленная, так что условия для работы – лучше не придумаешь. И напарник его из камеры хранения не очень торопится. Правда, я не сразу высчитал, что они на один карман играют, но это уж серость моя провинциальная виновата.