Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

Дождалась.

Вошел муж. Увидел порнографическую живопись и остолбенел. А жене и не надо его оправданий. Сдернула с провода чужие трусы и по харе справа налево. Потом распахнула раму, и летите, голуби, летите, для вас нигде преграды нет.

Остальное выбрасывал уже он. Очистил служебный кабинет, схватил жену за руку и потащил к Виктории слушать объяснения.

А у той на его претензии десять своих. И личных и производственных. Обеспечьте специалисту человеческие условия, переселите в люкс, который для партийного начальства прячете, наведите чистоту в котельной, выделите лаборантам отдельное помещение и так далее. А для того, чтобы сказанное лучше усваивалось, не скупясь, пересыпала доводы доходчивыми матерками. Жена послушала интеллигентную даму в белом халате и все подозрения забыла, прониклась сочувствием и сама пошла собирать разбросанное белье.

Так бы все и обошлось маленькими нервами без особого скандала, если бы не северный ветер. Когда начальник выкидывал тряпочки, черный бюстгальтер подхватило воздушным потоком и бросило на трос растяжки, которая трубу держит. А заусенцы на таких тросах чуть ли не на каждом сантиметре. И повисла эта интимная принадлежность, как черный пиратский вымпел.

Высоко. Не допрыгнешь. Не собьешь.

Развевается, но не улетает.

День висит. Два висит. Народ посмеивается. Любознательные из других цехов на экскурсии приходят. Начальник мрачнее тучи. Жена боится, как бы в запой не сорвался. С работы выгонят, а на руднике это очень чревато – могут даже и слесарем не взять.

Думала, думала и придумала. Купила ему бутылку и отправила к другу охотнику, чтобы тот сшиб неприличную улику из ружья. Охотник водки выпил, задумался и отказался. Сомнения обуяли, как бы зарядом трос не перерубило. Рухнет труба и самому стреляться впору. За диверсию такой срок накрутят, век свободы не увидишь. Рудник-то зэки начинали строить. Мало ли, что времена изменились – ветер свежий, а страхи те же. Ими, как радиацией, и земля и воздух пропитаны. Сам стрелять отказывается и ружье не дает. Больному страхом всюду статья мерещится. Начальник за второй бутылкой отправился. Ищешь одно, а находишь другое. В магазине его осенило. Баба перед ним соль брала. И вспомнил он, что сторожа вместо дроби солью патроны заряжают. На сдачу от водки взял пачку нейодированной соли, она покрупнее, и радостно побежал к охотнику. И убедил. Вскрыли два патрона, высыпали дробь, запыжили соль и отправились на ликвидацию. Охотник пусть и выпивший, но управился одним выстрелом. От бюстгальтера только клочья полетели.

Но Виктория не удержалась, чтобы не напугать. Объяснила ему как дипломированный химик, что поваренная соль усиливает коррозию металла, поэтому выстрелом своим они заложили мину замедленного действия. Озадачила мужика на ближайшее будущее.

Но это еще не все. Если какая-то местность принялась шутить над человеком, она просто так не отпускает. По себе знаю.

В те годы вылететь летом с Севера было сложнее, чем с южного курорта. Продрогшее за долгую зиму население оголтело рвется к дешевым витаминам и теплому солнышку. О билетах на самолет надо заботиться очень предварительно или искать блат. Шеф мой подпряг нужных людей. Его, конечно, помурыжили для порядка, но за день до отъезда позвонили и велели приходить с паспортами. По правилам хорошего тона в таких случаях положено выставлять прозрачное человеческое спасибо. А шеф мой, как я уже говорил, наполовину немец, наполовину остяк. И, видимо, за долгую командировку немецкий полушарий подустал, а остяцкий на северном ветру возбудился. Не уследил мужик за собой. Перебрал. Доплелся до гостиницы и рухнул. А у меня в тот день работы не было, и я договорился с местными мужиками в преферанс поиграть. Короче, бросили даму на растерзание сомнениям. Не подозревали, что и она волноваться может. Несколько раз в номер прибегала. Сначала никого не было, Потом увидела шефа, спящего поверх одеяла. Нюх у нее тонкий, учуяла причину усталости. Растормошила и требует свой паспорт с билетом. Он спросонья сунул руку в задний карман брюк, а там – пусто. Пробормотал, что выронил, когда в сортир ходил, и снова мордой в подушку. Она еще раз тряханула его. Усадила на койку, попыталась допросить, а он глянул мутным взором, извинился и снова упал.

Возвращаюсь после игрищ. Довольный и расслабленный. Вижу, Виктория караулит на лавочке возле входа в гостиницу. Хватает меня за руку и тащит туда, где жирная буква «М».