Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

Соглашаюсь: да – стерва, но деньги-то зачем совать? Еле уяснил, официантка посчитала, будто ему уже достаточно и не берет заказ, поэтому он и просит меня. И всего-то. А я уже вообразил, что опять в какую-нибудь неприличность втягивают. На радостях налил ему из своего графина. Мужик выпил рюмку, успокоился, и речь у него сразу выправилась, или слух мой приноровился. В общем, хорошо стало. А после второй – ещё лучше. Времени до закрытия ресторана много, девушек свободных совсем нет – все условия для неторопливой мужской беседы. И тут мой новый друг заявляет:

– Хочешь, я для тебя песню спою?

У меня снова нехорошие подозрения. Но успокаиваю себя – главное, быть готовым, чтобы врасплох не попасться. Смотрю, по карманам начал шариться. Достает пятерку. Ах, вот оно что, думаю, решил заказать музыкантам специально для меня. Пробую урезонить, не стоит, мол, и так хорошо. А его закусило.

– Не обижай, пожалуйста, – говорит, – хочу песню. А ты попроси официантку еще принести.

Против нового графина я ничего не имею, надо же куда-то червонец девать, который он перед знакомством всучил. Подзываю официантку и за корешом следить не забываю. Вижу, подходит к лабухам, дает деньги, но возвращаться не спешит, зачем-то к микрофону поднялся… И вдруг запел. Затянул, как самый натуральный артист, по крайней мере, лучше, чем тот, кабацкий. И песня душевная. Сейчас ее забыли, а тогда модная была: «Листья желтые медленно падают в нашем старом забытом саду». Нет, честное слово, хорошо спел, и народ ему хлопал. Я только одного не понял – с какой стати он деньги заплатил. По моему разумению, все должно быть наоборот. Спросил у него.

– Не разрешают, – говорит, – без денег. Даже таксу подняли. Сначала трояк требовали, а теперь – пятерку.

Я порывался пристыдить подонков. Но он не пустил, испугался, что в следующий раз не подпустят к микрофону. Оказалось, он уже три года так поет, каждую пятницу. Если перед получкой худеют карманы – занимает. И ничего с собой поделать не может. В пятницу не споет – всю неделю места себе не находит, рычит на всех, работа из рук валится. Но перед тем как встать к микрофону, надо обязательно выпить. У трезвого не получается.

Вот такие соловьи встречаются в районах вечной мерзлоты.

Потом к нам еще два мужика присоединились. Знакомые певца. Поклонники, можно сказать. Подсели с твердым желанием угостить хорошего человека. Только разлили, и сразу же вынырнул «восьмой ребенок». Словно из дыма возник и, что характерно, со стулом в руках. Его нам только и не хватало. Выяснять отношения при людях желания совсем не было, а приглашать за стол – тем более. Позорища не оберешься. Решил, дам денег, и пусть выпьет за мое здоровье где-нибудь на безопасном расстоянии. Но один из новых знакомых меня опередил. Поднялся, развернул пацана лицом к выходу и тихо, чтобы не привлекать внимание, прошептал:

– Еще раз появишься, уши нарву.

Потом увидел, что я вроде как в некотором замешательстве, и поспешил объяснить, чтобы жмотом не казаться.

– Надоел, – говорит, – час назад с пустой рюмкой подходил, а теперь со стулом приволокся. Перебор.

Тогда и я рассказал историю нашего знакомства. Надеялся рассмешить их анекдотом про восьмого ребенка. А они не смеются. Никакого анекдота. Все взаправду. Действительно – восьмой.

А история такая.

Дорос городишко до первого юбилея. Стали готовиться к торжествам, и взбрело в чью-то умную голову отыскать первого ребенка. Подробностей мужики не знали, рядовых членов профсоюза к дворцовым тайнам не подпускают, но родителей первенца разыскать не смогли. Северная романтика – не для молодых мамаш. И второго ребенка увезли, и третьего, и так далее… А восьмого везти было некуда. Мамаша – уборщица. Отец – неизвестный герой. Не лучший расклад, но могло быть и хуже. Эта хоть непьющая была, и мальчонка тихонький. Учился, правда, еле-еле на троечки, но успеваемость всегда можно подтянуть. Выписали женщине премию на покупку парадной одежды. Пацана заставили выучить стихотворение о Родине для торжественного концерта. Объявили, что выступает не просто школьник, а восьмой ребенок в городе. На пионерских линейках назначили знаменосцем. Фотографию в местной газете напечатали. Вот и вся слава. Но ему хватило и этого. Юбилейные дни закончились. Город возвратился к трудовым будням. А пацан возвратиться не смог. В школе не доучился. Устроили учеником токаря. А работяги – сами порой как дети. Тоже игрушки любят. Нальют полстакана и начинают расспрашивать, как он с министрами в одной «Волге» разъезжал. Красиво врать таланта не имелось, а правда быстро приедается, особенно если она куценькая…