Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

Так и жили – водяные на дне, а люди на берегу.

А потом, когда заводы начали строить, обитатели дна пропали. Может, поотравились, может, разбежались, никто не знал. Но скучнее стало на реке.

Однако скучали недолго. Появились иностранные суда, а следом за ними и новые водяные. Такие, что старые по сравнению с ними ангелами вспоминались. Эти уже не с пацанами заигрывали. У них другие забавы нашлись: то сеть располосуют, то мордушку вытряхнут, то лодку продырявят. Мужики, кто видел, рассказывали, будто они лысые, как пластмассовые куклы. И еще человек один ученый с лекцией приезжал и говорил, что размножаются они, как рыбы, икрой, оттого и описторхоз появился, от методов размножения. А двууску сибирскую потом придумали, чтобы конфликт не обострять. Да народ-то не проведешь – свою заразу от чужой он всегда отличит. И еще одна особенность – если наша родная нечисть без чистой воды жить не смогла, то завезенная – наоборот, для них солярка и мазуты разные лучше самогона, налижутся, а потом беситься начинают. И горе тому рыбаку, чьи сети рядом окажутся.

Дедок еще что-то рассказывал, да я слушал вполуха. Держался, как бы не рассмеяться. Обидишь старика – замолчит, а с разговором дорога всегда короче.

Пришли на место. Принялись за дело. Кстати, вы знаете, как сеть под лед ставится? Делается ряд лунок, метров через пять, потом привязывается к норилу веревка и продергивается подо льдом. Точно так же, как резинка в трусы. Норило выполняет роль булавки. Из чего оно делается? Из обыкновенной рейки, можно одной обойтись, а лучше из двух сколотить, чтобы лунки долбить пореже. Веревку, значит, заправили, а на ней уже и сеть протаскивают.

Короче, на словах все очень просто. По тонкому льду – тоже нетрудно. А если лед полуметровой толщины или толще – удовольствие ниже среднего. Я первую лунку продолбил и взмок. Морозец больше двадцати, а надо мной пар клубится. Вторую уже с высунутым языком добивал. Вычистил кое-как, распластался на льду и мордой в лунку. Хватанул пару глотков ломозубовки – вроде полегчало. Можно продолжать. Стыдно же перед дедом слабаком показаться. Сам-то тюкает да тюкает, вроде и не спешит, а от меня, молодого, не отстает.

Подошел я к третьей лунке, разметил, махнул пешней пару раз. И вдруг, что такое, ничего понять не могу, но чую, что меня за бороду тащат. А бородища у меня в ту пору богатая была. И вот кто-то вцепился в нее и тянет что есть мочи, со щеками вырвать норовит. Но кто? Кругом ни души – гладкий лед и берега в тумане.

А дедок на своей луночке – тюк да тюк.

Тут-то я и вспомнил про лысых водяных. Зря, видно, подсмеивался. Объявились голубчики. Глянул я быстренько на бороду – может, нога болтается или хвост – ничего не видно. Кручу глазами туда-сюда, и никакого толку. Прячется мелкота плешивая. Джунгли себе нашла. Я, признаться, рассчитывал, что они покрупнее. А тут мальчики с пальчики – зато злости на троих. С мясом, подлец, дерет. Не иначе как от зависти. Сами голенькие, так и других без волос готовы оставить. Прав был дед. Тряхнул я тогда бородой в надежде, что отцепится. Куда там! Еще злее разъярился. Слезы вышиб. Ах ты, думаю, гаденыш, раздавлю! Бросил пешню и хвать обеими руками за бороду.

А там ледяная корка.

Намокла моя бородища, пока воду пил, вот и схватилась на ветру, смерзлась. Лед и тянул. Он, сами знаете, даже трубы разрывает.

Но это я потом сообразил, а сначала-то меня смех разобрал. Комкаю бородищу и хохочу. Напало вдруг.

Дедок – ко мне. Что, мол, стряслось?

Да вот, говорю, думал, что водяной в бороду вцепился. Дедок мой аж подпрыгнул, а потом схватил пешню и шарит глазами по льду. Я его успокаиваю, объясняю, в чем дело, а он и слушать не хочет. Кричит на меня, раззява, мол, упустил лазутчика. Бегает от лунки к лунке, в воду заглядывает и кроет в семь этажей всех водяных и меня вместе с ними. Потом, когда понял, что уже никого не поймает, плюнул в каждую лунку по три раза и вещи начал собирать.

Я его уговаривать – это же, представляете, всю долбежную работу сначала начинать. Бесполезно. Даже не отвечает. Сопит и к берегу топает. Шкандыбаю за ним и ничего понять не могу – к берегу-то зачем? Оказалось, он таким маневром со следа сбивал. Водяные якобы через лед видят и гонятся, а на суше им уже слабо.

Часа два петляли, пока дед не определил, что опасность миновала. Семь потов спустили. А потом все сначала. От луночки к луночке. Тюк да тюк.

Как вспомню, так бриться иду.

Про омуля спрашиваете. Не ловил ли? Ловил, как же, я – да за омулем не схожу. Но отношения с ним у меня довольно-таки путаные. Впрочем, на то и омуль, а не пескарь какой-нибудь.