Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

Оказалось – несправедливо. Дедок не обманул. Вышел точно к озеру. Так себе озерцо – рваный голубой лоскуток на полгектара. И не похоже, что рыбное. Одна радость – не заблудился.

Достал я сетку и ахнул. Дома-то не посмотрел. Как дали в мешке, так в рюкзак и затолкал. Парень с работы удружил. А сам, наверно, ее с волейбольной площадки снял, наплава с кольцами прицепил и решил, что ею рыбу ловить можно. Скучно мне стало. Да делать нечего. Сам виноват.

Поставил то, что принес. Потом чайку сварил, подкрепился и лег отдохнуть. Лодку перевернул и блаженствую, как на перине. Ну и задремал.

Просыпаюсь. Мама родная! Сеть пропала. Тундра, кругом ни души. Кто ее снять мог? Разве что дух какой болотный. Быстренько бросаю лодку на воду и наворачиваю веслом, как ложкой. Подплываю – там она, родимая, только затонула. Битком набилась. Еле вытащил.

Чиры, словно калиброванные, один к одному. И каждый слиточек килограмма по три – по четыре. Горбоносые красавцы. Вот и вся рыбалка.

Пришел. Увидел. Победил.

Оставалось уйти.

Тут-то морока и началась. Стал укладываться. Бросил полтора десятка в рюкзак, и под завязку. Попробовал поднять – глаза на лоб лезут. А впереди… я уже говорил. Отбавил парочку, подровнял до чертовой дюжины. А тех, что остались, – в озеро, на расплод отпустил.

Любители красного словца говорят иногда: земля из-под ног уходит, не замечал такого. И куда она может уходить – понятия не имею. А вот, когда ноги в землю уходят, это я почувствовал. Стоило под рюкзак встать, и вдавил он меня, болезного. И по шляпку вогнал бы, да вечная мерзлота помешала. Вогнал до упора и гнуть начал. Медленно, но верно. Шагов двадцать сделал и чувствую, мох уже ноздри щекочет. Нет, думаю, жадность фраера сгубила. Кстати, фраер – никакое не ругательство. В переводе с английского – жених, одна интеллигентная знакомая мне объяснила. И, чтобы не сгинуть холостяком, пришлось еще три штуки выкинуть. Песцам на подкормку.

Короче, привез я всего восемь чиров. Четырех сразу дедку отдал, как договаривались, двух – подруге северной жизни, одного – еще одной знакомой, а последнего отложил – ребят с работы угостить, самого крупного выбрал. Разделил по-братски. А Гришка, тот что сетку мне давал, требует себе персонального, за эксплуатацию снасти. Я ему объясняю, что нет у меня, дамам раздарил. А он лыбится. Предлагает назад попросить. Лихих-то глаз и стыд неймет.

Довел до того, что не выдержал я и сказал: «Поехали. Только лодку на горбу сам потащишь». Он, конечно, двумя руками – за. И вторую сеть согласен переть. Еле отговорил.

Добрались мы до озера. Хапнули гору чиров. Готовимся в обратный путь. Мне, по уговору, снасть нести, Гришке – лодку. Он по комплекции не уступит тезке своему, Распутину, здоровенный, как сарай с пристройкой. Много в мужике мяса, а жадности еще больше. Пока он упаковывался, я ушицу сготовил, сетешку на ветерке раскинул, все легче будет. Рыбы для песцов, наученный горьким опытом, брать не стал. Хищники обязаны питаться самостоятельно, иначе выродятся к тому времени, пока я жениться соберусь. А где в таком случае воротник для невесты брать? Гришку насчет песцов я тоже предупредил. Да где там, разве послушался! Мало того, что в рюкзаке из каждого кармана по хвосту торчало, он еще и к поясу трех штук приторочил.

Похлебали ушицы и тронулись. Километра не прошли, как чир с Гришкиного пояса оторвался. Гришка наклонился за ним, а рюкзак повело, ну и воткнулся бедолага в мох головой. Пришлось выкорчевывать. Ох и трудная работа – из болота тащить бегемота. Взопрел. Сели отдыхать. Курю и думаю – догадается он убавить груз или нет? Подсказывать ему бесполезно, только раздразнишь. Выжидаю. Смотрю, сидор свой теребит. Проснулся, думаю, в человеке здравый смысл. А чем все кончилось? Оказалось, орелик искал, куда чира оторванного пристроить. В рюкзаке места не нашел, так он, представляете, за пазуху его засунул.

Идем дальше. Я впереди, он сзади пыхтит. Сначала громко, потом все тише и тише. Оглядываюсь – метров на двести отстал.

Когда второй раз оглянулся, что такое? Нет Гриши! Тундра как на ладони, видно далеко, а его нет. Где он? Что с ним – в болоте утоп или грыжа вылезла? Сбрасываю рюкзак и бегу. Лежит. Отдыхает, гад. Достал из-за пазухи чира с разорванной пастью и любуется. Вырвал я у него этого инвалида, с разворота запустил, на сколько мощей хватило. И тут мой Гриша как поднимется да как понесет на меня – свое, мол, раскидывай, а чужое добро не трожь. Не поленился, разыскал и снова за пазуху водворил.