Юрий Гаврилов - Рассказы о рыбалке

— Да вот то-то и оно, что карась не берет, — улыбнулся, наконец, рыболов.

— А лед хороший? — поинтересовался я.

— Нормальный, сантиметров двадцать, — ответил мужик.

— Ну, удачи! А мы двинем на Карачуны, — удаляясь, простился я.

Водохранилище нас не порадовало. В отличие от ставка, лед был всего сантиметра три и пробивался с одного несильного удара пешни.

И все же рискуя, стремясь хотя бы «замочить удочки», чем «поставить галочку» и дать начало отсчета очередному зимнему сезону, я осторожно двинулся от берега, постоянно проверяя пешней лед на прочность.

Метров через пятьдесят остановился, дальше начиналось затопленное русло реки с глубинами до пятнадцати метров.

— Все, хватит, дальше не ходи — опасно! Забурись, проверь эхолотом и назад, — кричал от берега Вова.

Эхолот показал три метра. Явно, что зимой на такой глубине рыбы не будет, но все же я снарядил и закинул удочку.

В тишине раздались глухие удары пешни об лед, — Любченко рубил у берега крест для завтрашнего водокрещенья.

«Прозвонив» еще пару лунок и убедившись, что сегодня рыбалки не будет, я вернулся к берегу на помощь Петровичу.

Расчистив ото льда природную купель, мы решили проехать в Кудашево, в место впадения в водохранилище речки Боковенька.

Остановились возле моста через реку, и вышли на лед, который оказался значительно крепче, чем на Карачунах.

Двухчасовые поиски зимних стоянок рыбы ничего не дали. И, когда мы уже засобирались домой, у Петровича вдруг «выложило» кивок. Короткая подсечка и… в руках у него остался оборванный конец лески.

— Етит твою мать… мои серебряные мормышки!.. — чуть не плакал Петрович.

Озабоченные обрывом, мы усилили поиски нарушителя спокойствия.

Последовавшие вскоре две неуверенные поклевки я прозевал и лишь третья «подсечка» дала понять, что на том конце удочки находится что-то солидное. Учитывая незначительную толщину зимней лески, я начал медленное, с попусками, вываживание трофея. Однако, когда рыба оторвалась от дна и была уже в пол воды, когда казалось, что дело практически сделано, леска вдруг резко ослабла. Я с горечью понял — обрыв! Переживая неудачу, я громко возмущался и жаловался Петровичу. Но тот, почему-то, не реагировал.

Обернувшись, я увидел, что ему было просто не до меня: он вываживал из лунки уже третьего полукилограммового карася.

Быстро забурившись возле него и закормив лунки, я был в готовности захватывающей рыбалки. Однако, Петрович тащил уже пятого карася, а моя удочка «молчала».

Но вот и Петрович затих. Пробежался по старым лункам и вернулся ни с чем.

— Все! Отошла! — с сожалением заключил он, — но я килограмма три поймал.

Вот так чаще всего и бывает. Часами бродишь по водоему в поисках рыбы, а сам клев пролетает за десять-пятнадцать минут.

— А зачем ты лунку закормил? — спрашивает меня Петрович, — зимой карасю корм бросать не надо, он только пугается.

— Ты мне не мог это раньше сказать, пока клев был? — обиделся я на друга.

— Да я, как-то не подумал.

— Ага, не подумал, пока клев был. А теперь, когда рыба ушла, можно и сказать. Да?

— Ладно, не обижайся, сейчас мы ее найдем. Далеко она не ушла, здесь, рядом где-то, на пяти метрах и стоит.

— Я уже ничего не хочу. Поехали домой.

— Какой дом? Рыбачим до сумерек.

Вот почему я не люблю ездить на рыбалку на чужой машине: зависишь от прихоти хозяина.

Уже без настроения я ходил по водоему за Петровичем. Часа через два мы увидели метрах в трехстах от нас увеличивающуюся на глазах толпу рыбаков.

— Стаю нашли, бежим!.. — прокричал, быстро сворачивающийся Петрович.

Кивок «выбросило», когда еще крючок с мотылем не достиг дна. Первый пошел!.. Это была икряная самка, граммов на шестьсот. Мгновенный заброс… Есть!.. Еще одна!.. И еще!.. Аж, семь штук таких же!.. И все! Каких-то пятнадцать минут и рыбалка закончилась. Набежавшие со всех сторон рыбаки распугали стаю. Толпа собралась, человек триста! И откуда только взялись? Искать ее снова — неизвестно, сколько время пройдет, ведь зимой карась не клюнет, пока ему мотылем на нос не попадешь.

Вот теперь можно и домой, — ухмылялся довольный Петрович, добавивший к своему утреннему улову еще шесть крупных карасей.

После Татьяниного дня с неделю приморозило. Лед на водохранилище окреп до двадцати сантиметров, и я решился выехать на него на мотоцикле.

Двигаясь на второй передаче, внимательно осматривая лед, дабы не «влететь» в полынью, я объезжал «клевые» места. Рыбаков на льду было мало: оскудели за последние годы рыбные запасы Карачунов. То там, то здесь, на огромном белом поле, мелькали темные фигурки искателей приключений. На средине водоема, в угодьях «Дома Рыбака» я заметил с дюжину рыболовов. «Это места зимовки коропа (карпа), — вспомнил я, и остановился метрах в пятидесяти от людей.