Юрий Гаврилов - Рассказы о рыбалке

Клев прекратился, мы отправляемся на поиск новых мест, а Петрович остается на счастливой лунке.

В бинокль я разыскал Серегу. Тот сидел на ведре возле берега, низко опустив голову. Задумался или уснул? Показываю на него Алексею и просматриваю дальше водоем.

— Упал, смотри — упал! — кричит Леша.

— Кто упал? Куда упал?

— Серега с ведра свалился!

Пыхтя и отдуваясь, мы бежим к рыболову. Он стоит на коленях во влажном рыхлом снегу, еле удерживая в руках удочку, которую вырывает у него из рук весьма сильная рыба.

— Мори, мори!..

— Отпускай леску, дай рыбе ход!

— Держи так, никого не слушай, леска выдержит!

— Отойдите, дайте человеку самому все обдумать! — наперебой кричат болельщики над самым ухом рыбака.

А рыбака трясет, как в лихорадке, леска подозрительно звенит у острой кромки льда.

Мы наклоняемся над лункой и замечаем, что большая рыба никак не хочет заходить в освещенную лунку.

— Никак лещ?

— Пожалуй, он!

Раскрасневшийся Серега, виновато улыбаясь, тащит рыбу, как на сцене, под пристальными взглядами острых ценителей.

Кто-то заводит крюк под еще тонкий лед, и на мокром снегу уже прыгает, обдавая нас холодными брызгами, огромный лещ. Никто из нас пока не ловил таких лещей. И мы решаем под дружный хохот, что явился он не случайно. Надо же было кому-нибудь разбудить уснувшего рыбака…

Вечером мы подходим к Петровичу нагруженные рыбой, а у него все тот же утренний судак. Весь день простоял рыболов возле заветной лунки и не поймал даже маленькой густерки. И все ждал, очень хотел быть первым среди нас…

Так вот и бывает. Не радуйся, рыболов, легкой победе на водоеме. Утром — всегда день впереди. Крепко держись товарищей. Дерзай вместе с ними. Ищи!

г. Кривой Рог. Украина. 2005 год.

В тот день Днепр уловом нас не порадовал — всего несколько подлещиков и густерок, да неизменные каховские бычки. А ведь ровно неделю назад на этом же месте уже к обеду мы были с рыбой.

Однако именно эта неудачная рыбалка запомнилась нам надолго: природа подарила нам редкое по красоте, захватывающее зрелище.

Мы стояли на надувных лодках в одной из заток Каховского водохранилища возле Никополя. Вокруг нас расположились лодки других рыбаков.

Рыбалка не заладилась, и часам к десяти утра ожидание «чуда» сменилось разочарованием. Подставив обнаженные спины лучам еще теплого солнца, рыбаки толковали о том, что главное в нашем деле — не добыча, а общение с природой. Солнце, воздух и вода — все было по-летнему ласково. Установилось бабье лето во всей его красе. И вдруг…

— Смотри! — воскликнул Гриша, тронув меня за плечо. — Что это?

Оглядевшись по сторонам и увидев вокруг только чистую, зеркальную, не тронутую ветром поверхность и словно застывшие на ней лодки, я вопросительно посмотрел на Григория.

Он молча указал рукой вниз по течению. Далеко, метрах в пятистах от нас, река от берега до берега вспыхивала мелкими мерцающими искорками…

— Что это? — непроизвольно повторил я вопрос Грише. Однако в тот момент мы еще не могли дать на него ответ. С таким явлением мы столкнулись впервые, и нам оставалось только ждать.

Рыболовы тоже оживились. Слышались удивленные возгласы, вопросы.

Между тем, мерцающая полоса двигалась, постепенно приближаясь к нам. И настал момент, когда все поняли: лещ идет! Какая уж тут рыбалка! Все внимание приковано к удивительному зрелищу.

Лещи шли вверх по течению у самой поверхности. Сотни рыб одновременно вскидывались над водой и возвращались обратно, чтобы через несколько мгновений опять взвиться в воздух. Всплесков мы не слышали. Все вокруг было заполнено усиливающимся по мере приближения лещового стада мерным шумом, напоминающим шелест опавших осенних листьев.

Попадающую на пути лодку рыбы обтекали с обеих сторон, но не ближе 30—40 метров от бортов. А затем вновь сливались в единый плотный поток.

Лещи будто радовались погожему дню, подставляя свои бока солнечным лучам. Вода «кипела» вокруг нас, несметное количество солнечных зайчиков, прыгающих по чешуе рыбы, создавали ощущение праздника.

Рыба шла косяками, и в каждом были особи примерно одного возраста. Различались они окраской. Косяк матерых, золотистых с краснотой лещей сменялся серебряным косяком подлещиков.

Изумленные и зачарованные, мы так и просидели без движения эти полчаса сказки. И когда на смену шелесту снова наступила тишина, оцепенение прошло.