Денис Драгунский - Соседская девочка

– Ваше Величество, тут разговор не о древней истории, а о нынешней. Страшные времена грядут. Помните пророчество Лермонтова: «Настанет год, России черный год, когда царей корона упадет». Этот год настал, но у Вас в руках еще многое.

– Лермонтов? – пожал плечами император. – Мой прадед его недолюбливал.

– Вам грозит гибель, – сказал я. – Вам и всей Вашей прекрасной семье, которой любовалась вся Россия. Цесаревны. Наследник. Супруга.

– Не лгите, – помрачнел он. – Вся Россия ненавидит мою семью. Отречение – честнее. Разбойники могут выгнать хозяина из дому и сжечь его дом. Но хозяин не должен остаться в своем доме приживалом. Даже ради спасения дома.

– Не хотите спасать Россию – спасите свою семью.

Император стал еще мрачнее.

– Семья… Как я погляжу в глаза своему сыну, если соглашусь стать бесправной куклой вместо самодержавного царя?! Les morts n’ont pas honte , – сказал он.

Я знал по-французски, но он сказал это очень быстро и певуче, «он-он-он», и я не понял; он заметил это и перевел:

– Мертвые сраму не имут. Вы слыхали про писателя Достоевского? – Я кивнул. – Писатель Достоевский сказал как-то, что правда выше России. Сегодня я вижу, что он, быть может, прав. Но есть нечто, что выше правды. Честь! – он помолчал и улыбнулся. – Впрочем, я не люблю Достоевского. Мне из писателей нравится госпожа Тэффи.

Он достал папиросы, предложил мне, я взял. Мы закурили – он дал мне огоньку. Отвернулся к окну. Я и не заметил, как прошла ночь. Светало. Мы стояли на каком-то полустанке.

– Кошка! – вдруг закричал он и привстал, тыча пальцем в окно. – Кошка, эх! Ушла…

Я смотрел на него и думал: кто он? Последний рыцарь на троне? Николай Кровавый? Или Николашка-дурачок? Потом уже, после долгих раздумий на покое, я понял, что в наши дни рыцарь на троне неизбежно превращается либо в кровавого деспота, либо в дурачка.

– Скоро Псков, – сказал император.

– Скоро к Вам придет депутация, – сказал я. – Они в последний раз попросят об ответственном министерстве и Конституции.

– Знаете что? – вдруг оживился он. – Вы меня не утешили, но я вам помогу…

Он повернулся на стуле, достал из шкафчика бланк и вечное перо, спросил, как меня зовут. Я ответил. Он написал несколько строк и размашисто расписался. Протянул мне бумагу и сказал:

– Ступайте! Ступайте же!

Я вышел в тамбур и прочитал. На бланке Верховного Главнокомандующего было написано:

«Мы свидетельствуем, что податель сего господин такой-то является злейшим врагом Русского Самодержавия и Нашим личным недругом. Николай. 2 марта 1917 года. В Царском Поезде, при подъезде к Пскову».

Еще раз я увидел его днем, около полудня. Я провожал к нему Рузского. Мы встретились глазами. Я одними губами шепнул: « Gouvernement responsable ». Он так же тихо ответил: « Les morts n’ont pas honte ».

В партикулярном платье я в обход Петербурга пробрался в Выборг. Затем на корабле добрался до Аландских островов. Эта населенная шведами провинция Финляндии была еще формально частью нашей империи. Там, в Мариехамне, мне нашли катерника, согласного перевезти меня в Швецию. Оттуда было около пятидесяти миль спокойным морем. В уплату пошли две последние николаевские десятки, которые я выпорол ножом из пояса. Катерником оказалась дама, жилистая и большерукая. Она попробовала монеты на зуб и согласилась.

Я запомнил, как монеты падают в холщовый мешочек у нее на боку. Золотой профиль императора мелькнул и исчез. Прощайте, Ваше Величество. Вы были честны. Прощай, Россия. Ты была… Ты была . За то и спасибо.

В некоей стране в семье богатых и добродетельных горожан росла дева именем Харита, то есть Радость. Она была прилежна в учении и весела в играх, почтительна к родителям и богобоязненна. Когда же ей исполнилось шестнадцать и у нее появился жених из богатого и знатного рода, повадился ее искушать дьявол. Он являлся юной Харите во сне, представляясь во всем своем дьявольском обличье – в виде косматого зверя с кошачьей мордой, козлиными рожками и человеческими руками с длинными окровавленными ногтями. Он протягивал к ней свои лапы, обнимал ее, и утром у нее горели плечи и груди, и ей было стыдно и страшно. Она созналась в этих сновидениях своим отцу и матери, они отвели ее к священнику, она исповедовалась, но ужасные видения продолжались. Родители ее настаивали на скором замужестве, полагая, что брак излечит ее от этих ночных видений, но мудрая и отважная дева решила сражаться с дьяволом до победы, отказала жениху и приняла монашеский постриг под именем Евпраксия, то есть Благоденствие.