Александр Карнишин - На самом деле

Вот мы с Васькой стали каждую свободную минуту на нашей железке проводить. Мы с ним отслеживали Черный поезд и составляли такой специальный график. Он, понимаешь, не только ночью пролетал. Он и днем мог просвистеть, и рано утром — вот в самое как бы любое время. Но мы график составили, потому что целых три года ходили и отслеживали. Три года — ровно. Все равно ведь в школе надо было доучиться, а потом уже решаться на что-то.

На что решаться-то? Да линять с этого Глухаря, нафиг! Тут жизни нет! Что значит, родители жили, и деды жили? Это их жизнь, а это — наша. Вот мы и решили для себя, что мало ли кто и как тут живет, а нам тут в глухой степи не место.

Три года! Вам не понять, как это долго. То по очереди, то вдвоем — чуть что, сразу на железку. И караулить там Черный поезд…

Да мы его тормозить-то и не собирались. Вот не хватало нам еще эту дырку черную остановить. Тогда бы и степь нашу и поселок — все туда ухнуло. Я думаю, что до карьера бы дотянулось — точно. Такой был бы катаклизм — ого-го! Нет, тормозить его не надо было ни в коем случае. Надо было просто встать перед ним, перед Черным поездом. И он уносил тебя, как если бы ты нырнул в настоящую космическую черную дыру.

Есть, слышь, такая теория, что можно выжить, даже если — в черную дыру. Тогда, мол, насквозь пролетаешь и вылетаешь в другом совсем пространстве, за миллионы километров. А может и в другом времени. Наука сейчас разное говорит. Но это все в космосе. А у нас тут — Черный поезд. Надо, выходит, просто дождаться, встать перед ним, и тебя перенесет сразу в город.

В какой? Ну, это мы тогда с Васькой не обдумывали, чтобы точно с названием. Но мне лично казалось — в самый большой должно перенести.

И вот мы три года составляли график движения Черного поезда. И мы его, блин, составили! Оказывается, была такая хитрая формула, которой можно посчитать, когда он появится в следующий раз. И даже время вычисляется с точностью примерно до часа.

В общем, мы с Васькой собрали свои рюкзачки. Ну, там, поесть на первый случай, попить. Трусы-носки, как положено. Немного денег. Совсем немного — мы бы в городе заработали, потому что уже не маленькие были. И однажды ночью, решившись, оставили записки родителям, а сами побежали на железку. Все у нас было рассчитано. Час шагом до рельсов, час там ждать, а потом придет за нами Черный поезд. И мы улетим на нем в город.

Что?

Ну, дождались, ага. Стук колес, гудок такой страшный, просто сердце просто рвет, прожектор в глаза…

Мы с Васькой встали прямо между рельсами. А чтобы не так страшно было, просто отвернулись. А то ведь дрогнешь там, испугаешься, шарахнешься в сторону… И вот, значит, он летит, гудит, рельсы под ним прогибаются и стонут, шпалы трясутся, а мы стоим спиной.

Васька первым к поезду встал. Я вторым, за ним следом. Рядом там все же тесно было. А надо было как раз рядом становиться, это я уже теперь понимаю — рядом надо было! А так вышло, что Ваську-то толкнуло, он — меня, значит. И я сорвался, качнулся, шагнул чуть в сторону. Вот и все, значит. И не вышло из-за этого у меня ничего.

Ага, тогда как раз и ноги свои потерял.

Ну, так что, мужики, угостите инвалида, а? Я ж старался, рассказывал вам про наш Глухарь, да про наш страшный Черный поезд.

Что? Про Ваську-то? А что про Ваську говорить. Васька теперь в городе. В самом большом. Вы его тут в Глухаре с тех пор видели хоть раз? Не видели. Вот то-то же и оно.

В квартире пахло старостью. Чуть сладковатый душный запах, от которого у непривычного могло закружить, затуманить голову уже через несколько минут. Но Кса был привычным ко всему. Он уже общался раньше с гуманоидами, знал все трудности, заранее приготовился. Миниатюрные мембраны отцеживали ненужные молекулы, пропуская только то, что было необходимо организму космонавта — азот.

Перед началом общения он провел направленную гипнологическую обработку точки контакта. Цель — успокоить гуманоида, не дать древним инстинктам возобладать над человеческой мыслью. Поэтому сейчас в кресле перед невысоким журнальным столиком сидел совершенно спокойный Василий Аркадьевич Гусев, «менеджер среднего звена», как он сам над собой иногда посмеивался. Василию Аркадьевичу было пятьдесят пять лет, до пенсии еще — трубить и трубить, работа у него была постоянной и напряженной, отпуск — вовремя, выходные дни были выходными. То есть, все, как у людей. Все, как положено в его возрасте.

— Итак, — транслировал Кса, — Вернемся к нашей беседе. У вас есть вопросы к нам?