Дуглас Коупленд - Эй, Нострадамус! [litres]

Редж за время нашего общения ни разу не пытался обратить меня в свою веру – видно, был слишком занят проблемами спасения собственной души. По иронии судьбы, искренние сомнения сделали его по-настоящему духовным человеком, и я намного охотнее слушала его рассуждения, чем могла бы в другое время. Только вряд ли Редж сам это осознает. Рядом с ним я постоянно проверяю каждое свое побуждение. И мне кажется, я нравственный человек. Хотя иногда я ощущаю присутствие призрака Шерил, которая говорит: «Осторожно, Хэттер! Не путай собственную мораль с Божьими заповедями».

Так что, как ни крути, все вертится вокруг Шерил и моей, будем говорить начистоту, ревности к ней. Я вот что думаю: пять самых отвратительных черт человека – это мелочность, назойливость, зависимость, закостенелость и ревнивость. Из них ревнивость – ярчайшая и наихудшая. При Джейсоне я изо всех сил ее скрывала – что еще оставалось делать? – но совсем избавиться не могла. Не удивлюсь, если ревность всадит в меня стальные зубы именно тогда, когда понадобятся мои любовь и прощение. Это чувство умеет таиться и ждать.

Вчерашнюю ночь проспала без таблеток.

Эллисон наконец показала клыки. Сперва позвонил мой знакомый механик с Пембертон-авеню.

– Привет, Хэттер, это Гэри.

– Привет, Гэри.

– Слушай, тут у меня одна нервная старушенция, ну прямо библиотекарша с триппером, прикатила чинить полудохлый «катлас», в котором надо кучу всего менять. Говорит, ты за все платишь. Я решил проверить, это правда или как?

– Сколько всего выходит?

– С налогами – две штуки с лишним.

– Ни хрена себе!..

– Вот и я так подумал.

Я помешкала, а потом сказала:

– Ладно, Гэри, я заплачу.

– Ты уверена?

– Да. Уверена.

Положила трубку и попыталась трезво оценить сложившееся положение. Так, я и вправду угодила к Эллисон в рабство! А я-то боялась, что у меня паранойя началась, подозреваю ни в чем не повинную старушку. Подтвердив свои опасения, я расслабилась и даже успокоилась.

Во-первых, я перестала звонить Эллисон. Я знала, она сама со мной свяжется – и только тогда, когда решит, что пора нанести удар. У меня появилось уйма времени, которое я решила потратить с толком. Словно фэбээровец в поисках улик, я перерыла квартиру вверх дном и разложила все, что принадлежало Джейсону, по полиэтиленовым пакетам. Туалетные принадлежности: бритва, кисточка, расческа – в пакет. Бумажник у фруктовой вазы – в пакет. Нижнее белье, футболки, ботинки – все по пакетам. Грязную одежду – тоже. Собрав его вещи, я раскрывала каждый пакет, подносила к лицу и вдыхала – глубоко, как только могла. Я спрашивала себя: надолго ли сохранятся запахи Джейсона? От знакомого аромата его дешевого дезодоранта слезы покатились из глаз. Я выпила почти целую бутылку «бейлиса» и отключилась: куда лучше, чем пичкать себя снотворным. Проснулась около девяти от звонка Ларри: он спрашивал, как я себя чувствую. Ответила, что заболела. Да я и вправду больна.

Я смотрела на сложенные вещи и говорила себе, что должна начать жизнь заново, с чистого листа. Можно, конечно, пойти на работу… Только все это шелуха! Никого мне больше не встретить, и скоро я и в других местах превращусь в такую же невидимку, какую изображаю в зале суда.

Да и потом, как начинают новую жизнь? Молодым проще, они даже не задаются этим вопросом. Но я? А время летит: тик-так, тик-так…

Я сварила кофе и собиралась позвонить Барб, когда затренькал телефон.

– Слушаю.

– Здравствуйте, Хэттер. Это Эллисон.

– Да, Эллисон, – ответила я глухим голосом узника. – Добрый день.

– Вот, решила позвонить, узнать, как дела. Ко мне пришло еще одно сообщение.

– Вот как?

– Да. На сей раз довольно длинное.

– Рада слышать.

– Может, нам стоит встретиться?

– Да, Эллисон, стоит. Как вы смотрите, если я приду в ваш кабинет или офис – или где вы работаете?

– Я работаю дома.

– Я могу прийти к вам домой.

– Ой, нет, я не разрешаю клиентам приходить к себе домой.

Клиентам, значит.

– Сколько вы берете за сеанс?

Решающий момент.

– Эллисон?

– Пять тысяч долларов.

– Примерно так я и думала.

– Так где вы предлагаете встретиться?

Я понимала, что предлагать уединенное местечко, где бы я смогла выбить из нее всю дурь, бесполезно. Поэтому назвала ресторан у парка «Ройяль», куда ходили в основном старики, предпочитавшие жирную европейскую пищу. Эллисон охотно согласилась:

– Да, и Хэттер.