Михаил Полюга - Альпийский синдром

– Ну, как мой коньяк? Но смотри, лишнего не болтай, – и упреждающе помахал пальцем.

– Вроде пронесло, – сказал Игорек, когда машина областного скрылась за поворотом. – И зачем он приезжал? На лодке поплавать?

Я молча пожал плечами: может быть, и на лодке; мало ли какие могут быть у начальства причуды.

– А теперь что? Он намекнул, чтобы домой не ехали. Стоит где-нибудь на трассе и поджидает, а тут мы едем. Может, переночуем от греха подальше в Приозерске, а, Николаевич?

– Еще чего! Домой! – непререкаемо велел я. – Пусть ждет на трассе, а мы другой дорогой, через Чернорудку.

Игорек вздохнул с затаенным разочарованием. Недавно, как нашептал мне всезнающий Савенко, у парня завелась в Приозерске пассия, моложавая замужняя дамочка, у которой муж-строитель месяцами отсутствовал дома – возводил новоявленным нуворишам особняки в других регионах страны. Как это часто бывает, супружеское ложе недолго оставалось холодным. Нашелся любвеобильный Игорек с утешениями, конфетами и вином, и сегодня он понадеялся воспользоваться случаем и провести с пассией ночь – в гараже прокуратуры или на худой конец у бабенки на сеновале.

«Обломилось, да? – искоса поглядывая на надутую физиономию парня, ухмыльнулся я. – Дома жена, ребенок, а ты туда же: шляться по помойкам. А с другой стороны, черт его разберет, что там у него с женой происходит. Не мое это дело, времена, когда партия и профком лезли куда не просят, давно миновали. Теперь каждый сам с усам».

Но, с другой стороны, я в последний год с удивлением наблюдал за тем, как проявлялся истинный характер Игорька, какие привычки приживались у этого в целом неплохого парня. А характер был самолюбивый и обидчивый, и привычки появлялись под стать характеру. Ему непременно хотелось знать обо всем, что происходит в прокуратуре, а когда я садился за руль и уезжал куда-либо без него, он обижался, как мальчишка, которому обещали сладкое, но потом обманули. Когда в коллективе отмечали какое-нибудь торжество, он норовил сесть за стол по правую от меня руку. Если я выпивал на природе с Мирошником или Ковтуном, Игорек был со мной рядом: нарезал, подавал, разливал спиртное и пил наравне со всеми. И вскоре по району поползли странные слухи, что он мой внебрачный сын.

– Откуда взялась эта чушь? – спросил я у Игорька, когда в очередной раз услышал эту «новость», но тот пожал плечами и хитро улыбнулся: мол, и я слышал, да что тут поделаешь.

Тогда мне показалось, что если не сам он распускает эти слухи, то уж точно рад-радехонек этакому вздору. «И черт с ним, пусть болтают! – махнул я рукой. – Несущественно, и рты болтунам не заткнешь». Тем более что я чувствовал себя обязанным Игорьку после давнего случая под Сокольцом, а с другой стороны, чего греха таить – привязался к нему в последнее время. А уж Даша – та открыто мирволила моему водителю. Не обижаю ли я парня, – то и дело интересовалась она; делюсь ли с ним, когда по какому-либо случаю одаривают рыбьими хвостами, приставала, что можно сделать, чтобы помочь тому встать на ноги.

– Не все тебя возить да услуживать, – благодетельствовала она. – Ему семью кормить надо. Молодой парень, расторопный, не дурак…

– А вы его к нам, в колледж, – как-то предложил мне Черных, когда я имел неосторожность заговорить о судьбе Игорька. – Пусть осваивает азы…

Так Игорек стал студентом-заочником. Но учиться не было у него ни времени, ни желания, и вскоре Черных пожалел о своем предложении, а я о том, что согласился на эту авантюру.

– Евгений Николаевич, – звонил директор во время очередной сессии. – Отпустили бы вы Савчука в колледж, пусть хоть на установочных посидит.

– Что значит отпустить? – удивлялся я. – Он мне ни слова о сессии не сказал. Разумеется, пусть едет. Я и машину дам…

Но Игорек и не думал появляться в колледже.

– Что, сам звонил? – покривив губы, спрашивал он меня. – Не уважает Владимир Игнатьевич нас, – и при слове «нас» выразительно поглядывал на меня. – Студенты поговаривают, если привезти ему кабана, можно до конца сессии в колледже не появляться. А у меня кабана нет, вот он и трезвонит.

И так тяжко и сокрушенно вздыхал, что я и не хотел – начинал в душе гневаться на Черныха: в самом деле, не уважает. Вот я ему покажу кабана!

– Николаевич, на минутку! – тем временем переходил на шепот Игорек и зазывал меня в гараж. – Вчера Мирошник в лесу наливал, а рука у него – не приведи господь! Тяжелая рука. У меня немного осталось после вчерашнего. А, Николаевич? Поправим здоровье? Самую малость, а?..