Михаил Полюга - Альпийский синдром

«Ни с кем другим, никогда!..»

А может, это все-таки примитивная ревность, которая делает человека слепоглухонемым, подозрительным, глупым? Может, и я смешон и глуп со своей ревностью, а повод подозревать Дашу высосан из пальца? Но думается, все несколько иначе. Ревность давно оболгана – как людьми недалекими, так и умными, но беспринципными и похотливыми: мол, унижает человеческое достоинство, мол, любящий должен не просто доверять – слепо верить, и еще много чего наговорено этими «моралистами». Как будто не существует ни искушений, ни соблазнов, не случаются повсеместно романы на стороне, не воспитывают чужих детей обманутые мужья и «вечная любовь» зачастую не оборачивается пустышкой. А ревность, она заставляет оставаться настороже, если только пробуждается вовремя. Она делает ревнивца зорким, способным воссоздать целостную картину из незначительных на первый взгляд мелочей, пробуждает интуицию, проницательность, чуткость к недоговоренностям и обмолвкам, к фальшивой интонации и искусной лжи.

Ты погляди, целая теория выстроилась! А за теорией, за этим «ни с кем другим, никогда» – нашептывания Яго, потерянный платок, – и зеленоглазое чудовище тотчас выползает на свет. Чего не выползать? Такова жизнь, и если даже Дашка оступилась, случайно или осознанно, случайно или осознанно, – что говорить об иных и прочих?..

Осознанно?!.

Тут я сообразил, что придумал Дашку, что не знаю, какая она на самом деле. Когда-то она любила меня. Но время не только лечит, оно излечивает, в первую очередь от юношеских мечтаний, представлений о единственном и неповторимом. Или о единственной и неповторимой. А дальше являет себя обычная жизнь, мечты улетучиваются, и мы остаемся один на один с самими собой – вставшими на обе ноги, избавившимися от шерсти, но такими же человекообразными обезьянами, у которых несколько простых, жизненно-важных инстинктов заменяют кратковременные душевные порывы. Тогда-то и случаются первые срывы…

Какие срывы? Не было у нее никаких срывов! Может быть, пустячные, как на том пикнике, когда подвыпивший Скальский прикоснулся к открытой Дашкиной шее мгновенным воровским касанием и сразу же отдернул руку, а она как бы и не заметила. Я тогда промолчал: вдруг случайно? А выходит – уже тогда?..

Все-таки ревность – великое дело: она будоражит память, не позволяет надолго оставаться в дураках. Но и жизнь разрушает в одночасье…

Некий психолог утверждал: ревность бывает или от катастрофического недостатка внимания, или из-за душевных сдвигов. Но я не сумасшедший, я всего лишь законченный собственник и оттого жуткий ревнивец, только до поры не догадывался об этом – не было повода. И вот повод появился. Как же это невыносимо – представлять, что кто-то берет Дашу за руку, пожимает с нежной двусмысленностью, пытается обнять и поцеловать, а если уж того более!..

Как она жалко, как побито смотрела, когда уезжал из дома!

Виновата! И все, к черту! Вот тебе и альпийский синдром: всегда думал, что она удивительный, ни на что не похожий цветок, отыскавшийся на моем пути. А вышло – из той же стерни, как и все вокруг, и все мы стерня на скошенном лугу, – даже не поколение, а человечество в целом. Стерня!..

Однажды я случайно подслушал, как подвыпившие женщины болтали о первой близости. Мужья вышли покурить – вполне состоявшиеся мужики, уверенные, крепкие, завидные, – и тут-то куры раскудахтались. Оказалось, у большинства первый опыт был добрачным, случайным и не очень нужным: у кого – в парке на скамейке, у кого – на пляже, у кого – дома после вечеринки. Опыт именно что случайный и не очень нужный. Но ни одна не пожалела о случившемся! «А что, было интересно!» – или: «Попробовала, не помню, что вышло, надо же когда-то начинать, ну и что, и наплевать!» И я, помнится, подумал: а что эти бабы говорили своим благоверным в брачную ночь, как оправдывались и оправдывались ли вообще? Хотя в наше подлое, бесчестное время девственность давно не в цене. Это я до сих пор мучаюсь, что не был у Дашки первым.

– Может, я и вправду душевнобольной?

Ау, где вы, психологи? Ау и вы, психиатры! Зеленоглазое чудовище – или как там, у Шекспира? – чудище с зелеными глазами обвилось вокруг шеи и душит, душит…

Берегитесь ревности, синьор, –

То – чудище с зелеными глазами,

Глумящееся над своей добычей.

Блажен рогач, к измене равнодушный,

Но жалок тот, кто любит и не верит,

Подозревает и боготворит.

Ах, Дашка, Дашка! «Блажен рогач…» Тихо, спокоен, как удав! Внутри все клокочет, вот-вот крышу снесет, а снаружи – удав удавом…