Михаил Полюга - Альпийский синдром

И я с легким сердцем перевел глаза на остальных.

Водитель Виктор Ищук, деревенский парень с чубом, прикрывающим невысокий лоб, косил на один глаз, – поэтому ощущение, что перед тобой пройдоха и лгун, тотчас возникло у меня.

И наконец, техничка Люба – та, что полоскала тряпку во дворе у крана – тетка неопределенного возраста, жилистая, подвижная и на первый взгляд простецкая, но что-то в ее лисьем облике свидетельствовало об обратном. И точно, едва мы встретились взглядами, как бесцветно-голубые зрачки у нее загорелись, заблестели, а губы расползлись в ухмылке, открыв ряд коронок и мост из недорогого белого металла.

«Ну и публика! – невесело подумал я. – Ну и дела! Сработаюсь ли? Что получится у меня с ними всеми?»

Машина на ухабе спружинила, нас хорошенько тряхнуло, – и рука моя тотчас закапризничала, заныла.

«Как некогда, встарь – возвращаемся на щите, – тяжко вздохнул я, даже веки прикрыл – такое отчаяние нахлынуло, заполонило. – А Даша, что скажу Даше? Просила: не езди, побудь дома. Но в доме теперь никак: неуютно, пусто, точно нет уже для меня дома. А все так замечательно начиналось…»

Снова я задумался, вспоминая свой первый день в Приозерске.

С полчаса проволынив, обойдя все кабинеты, заглянув даже в каморку, где хранились ведра и швабры, и под конец позвонив в прокуратуру области – выспросить, не случилось ли чего непредвиденного за время его отсутствия, – Богдан Васильевич изволил ехать в администрацию. Чтобы не блуждать по кабинетам, пятым в машину усадили Ильенко, – и тот, прикрывая ладошкой рот, чтобы скрыть табачный запах (был выруган за насквозь прокуренный, с желтыми разводами по стенам и на потолке кабинет), подсказывал водителю путь:

– Направо… Теперь прямо…

Вновь проскочили перекресток и покатили к центру поселка. Но теперь вместо врезавшейся в память гоголевской лужи, гусей и строительных лесов впереди забелели стандартное здание районной администрации и площадь перед ним, перечерченная дорожками и укрытая сизым лежалым снегом.

– Вот тебе раз, Цибульский! – позабыв о запахе изо рта, воскликнул внезапно Ильенко и указал на неспешно идущего по тротуару мужичка в отороченном мехом картузе и в темной невзрачной куртке, напоминающей телогрейку. – Наш председатель. Сессия, наверное, окончилась. Живет здесь, неподалеку…

Машина взвизгнула тормозами. Сгорбленная, сухая, костлявая фигура Ильенко (не человек, а высушенный стручок перца, – невольно ухмыльнулся я) живо выгреблась из салона, перебежала на тротуар и там, прижав к бокам локти, что-то стала толковать мужичку в картузе. Тот нехотя вникал, глядя под ноги, затем тряхнул головой и направился в нашу сторону.

– Цезарь Сигизмундович, – представился, по очереди подавая жесткую шершавую руку и при пожатии впиваясь глазами-буравчиками в каждого, как будто пробовал на прочность: ну-ка, кто из вас выдержит мой взгляд?

Зацепившись взглядом на мне, удерживая мою ладонь дольше, чем того требовалось при знакомстве, он поглядел уже иначе, властно и испытующе, как глядит на чужака волкодав, готовый к прыжку: кто кого? «Э, брат! Мы не в собачьи бои играем, – я с деланым простодушием изобразил, что поддался, и увел глаза. – Ты себе собачься, а я с тобой по закону, по закону…»

– В сессии перерыв, – удовлетворившись результатом переглядываний, продолжал Цезарь Сигизмундович. – Бегу перекусить, маковой росинки во рту не было. А вы пожалуйте, заместитель ждет. Потом – я распорядился, будьте покойны – в одном тихом месте приготовлен обед. Перекусите, воды приозерской выпьете. Знаете, кто хоть раз напился нашей воды, непременно сюда вернется – уже проверено, и не раз.

Мартынчук поджал губы и, мне показалось, хотел сразу же отказаться, но Цибульский опередил его – прихватил за рукав и, смягчая стальной блеск буравчиков, успокоил:

– Место верное. Ресторан у нас один, и тот сейчас на ремонте. Но я и не повел бы в ресторан, не надо понапрасну глаза мозолить. Жалко, не могу с вами: сессия, после перерыва обсуждаем важный, принципиальный вопрос. А в другой раз – с удовольствием… Ведь не последний день живем… Ну, будьте здоровы!

«И вам не хворать!» – прочел я в ответном взгляде Мартынчука и про себя решил: ни за что не поедет после такого приема. И я бы не поехал, не о чем тут рассуждать!..

Но по каким-то, не вполне ясным для меня соображениям Мартынчук дал слабинку. Вряд ли он поддался глазам-буравчикам Цибульского – и не таких видел и перегибал, – но, когда мордастый, откормленный и на первый взгляд недалекий первый заместитель главы администрации Иван Иванович Бондарь после краткой, едва не формальной процедуры моего представления начал зазывать на обед, отказываться не стал.