Михаил Полюга - Альпийский синдром

Тогда, в парке, я что-то ощутил – нечто, некую духовную близость с ней, но столь легкую, летучую, будто паутинка. Мы и нескольких фраз друг другу не сказали – покачали на качелях чужого ребенка, прошлись по золотистым, в текучих солнечных пятнах аллеям, потом простились, и наутро я даже лица припомнить не мог. Только необычный серебристый тембр голоса прозвучал в ушах, когда попытался воспроизвести то, что промелькнуло накануне, да еще тонкий завиток волос над прозрачной ушной раковиной и кисть руки, узкая и хрупкая, которую при прощании на долю секунды задержал в своей руке. И все – ни мыслей о новой встрече, ни планов на будущее, в которых нашлось бы место и для нее. Но оказалось, в жизни есть нечто – судьба или навязчивый случай, – что выше человеческих ожиданий и напрасных надежд, нечто неумолимое, от чего не спрячешься за намерениями и хитроумными жизненными расчетами. И снова мы с ней встретились – и месяца не прошло после невнятного, необязательного знакомства в парке, – встретились как бы случайно, а вышло, что навсегда.

– Я знала, что ты придешь. Чувствовала, – призналась она много позже того позднего вечера, когда, точно головой в омут, я бросился обратно – к ее дому, у которого мгновением раньше мы расстались.

Но и в тот вечер не было недоумения и тревоги в ее глазах. А уж через время, после признания – «чувствовала», я точно знал: ждала и хотела, чтобы тогда вернулся!..

Я вздохнул с необъяснимо сладостной горечью и вдруг вспомнил, что у нас с ней вчера ничего не вышло. После моего дурацкого восклицания про «до» или «после» Дашенька погасла, замкнулась и, даже не пригубив за свое здоровье, отставила фужер, вполголоса обронила: «Устала. Пойду прилягу», – и скрылась в спальне. Когда пришел и я, она уже спала или делала вид, что спит, и на мои робкие попытки и прикосновения только дернула плечом и задышала глубже и отстраненнее. «Вот тебе и годовщина!» – разочарованно протянул я, но так, чтобы жена не услыхала: еще, чего доброго, заплачет. Надо же мне было упомянуть о той давней непоправимой истории с абортом!..

Тут я отвлекся, потому что в приемной раздались шаги и голоса. Дверь распахнулась, вошли Ильенко с Саранчуком, поздоровались за руку, уселись вокруг приставного столика. Планерка, которую я зачем-то затеял, началась. А мне так не хотелось отвлекаться на дела служебные, суетные!

– Итак, – повернулся я к Саранчуку, легким покашливанием прочищая горло, – что с контролирующими? По плану работы, у нас в августе проверки в хозяйствах: сохранность нового урожая, охрана труда, разукомплектование сельхозтехники – ну, сами знаете, о чем речь. Август на исходе, а результатов не вижу. Вы, Леонид Юрьевич, когда собираетесь в хозяйства? Информацию получили? Кого из специалистов привлекаете к проверкам?

– Когда-когда, – пробурчал наглый Саранчук, – как поступят бумаги от контролирующих, так и я сразу… А они волынят. Половина ревизоров КРУ – а их, вы знаете, всего трое – в отпуске, информацию только пожарная часть направила. С кем проверять? Что проверять? Замки на амбарах?

– Как вы сказали? Половина из троих? По-вашему, полтора ревизора в отпуске?

– Не придирайтесь к словам. Один в отпуске, другая, Тая Ольшанская – на сохранении. Мне с ней ехать, а у нее как это… матка в тонусе…

– Что у нее? Гхм! – кашлянул со своего места ушлый Ильенко.

– А я знаю что? Ей до декретного месяц с небольшим, бережется баба. А мне как без спеца? Что я проверю? Может, попросим, Николаевич, чтобы отсрочили? Я подготовлю письмецо в область: так, мол, и так, форс-мажор. А? Всего-то на недельку…

– Не порите ерунды! Вам область дня не спустит, задание на контроле в Генеральной.

– Ладно, что-нибудь наскребу. Есть у меня одна инфа, сорока на хвосте принесла, – самодовольно ухмыльнулся Саранчук и, ерзая на стуле, поднял к бегающим суматошным глазам руку, взглянул с намеком на часы: – К десяти – в суд… Кстати, шеф, по области прошел слушок – в некоторые районы, где один помощник, добавят единицу. Вы бы прозондировали, а вдруг и нам…

– Зондируют сами знаете что, – не без злого нажима отрезал я – терпеть не могу, когда лезут не в свое дело. – Пока ничего не ясно. Дали всего шесть единиц, а районов больше двадцати. Вот и прикидывают, что да как, смотрят на показатели, на нагрузку. Но в кадрах вроде обещали… – И, давая понять, что разговор окончен, повернулся к Ильенко. – Мирон Миронович, что у нас со сроками по делам? Успеете до конца месяца закончить дело Бугаева?