Михаил Захарин - Приговоренный к пожизненному. Книга, написанная шариковой ручкой

Вы, читающие эти строки! Вам никогда не взвинтить свое воображение до необходимого уровня, до уровня понимания смысла тех слов, которыми я пытаюсь все это объяснить!

Я начал осознавать всю тяжесть своего положения. И чем глубже я его понимал, тем сильнее во мне крепло решение воспользоваться «запасным выходом». Это было крайне радикальное, но успокаивающее решение. С мыслью о суициде я столкнулся еще в самом начале нашего ареста, и на протяжении всего времени она не давала мне покоя, будоражила мозг, заставляла задуматься, ставя экзистенциальные вопросы на повестку дня (иногда казалось, что последнего). Суицидальная мысль с переменным успехом и частотой посещала меня, то крепко хватая, убеждая, что «пора», то отпуская, удаляясь на безопасное расстояние. Но всегда, сволочь, вертелась в пределах видимости, напоминая о себе как об «экстренном выходе» и решении всех проблем. В самые трудные и невыносимые дни она была моим лучшим другом. Это было мое глубокое утешение. Моя панацея. Когда мне было совсем туго в период следственных действий, она — как бы дико это ни прозвучало — согревала мне душу. Она шептала: «Не волнуйся, друг, я рядом. Когда станет невмоготу, воспользуешься мной, и все пройдет, закончится, как страшный, дурной сон». И мне становилось легче. Я знал, что у меня всегда есть выбор и я всегда могу им воспользоваться.

Когда действительность чуть отпускала меня и переставала трепать, эта мысль дистанцировалась, но никогда не покидала орбиту своей досягаемости. Вот и сейчас она навязывалась мне, убеждала в ее необходимости и присутствии рядом. Каждый день.

Решился бы я или нет, это уже совсем другой вопрос. Здесь важно то, что я серьезно рассматривал саму вероятность подобного шага. Более чем! Несколько раз я даже готовился и, в принципе, был готов. Но всегда появлялась какая-то лишняя, резервная душевная сила на чаше весов и заставляла бороться дальше, терпеть! Когда я увидел, с каким беспределом столкнулся, то сразу решил оставить за собой право воспользоваться, при необходимости, этим “emergency exit”. То есть я четко решил, что если мне будет невмоготу, если меня ввергнут в условия, несовместимые с жизнью, если у меня отберут смысл и последнюю надежду, то я пойду на этот шаг. Так я решил!

Но здесь необходимо понимать — и это я уже понял по прошествии времени, как мне кажется, — что мое решение не показатель моей слабости, а лишь своеобразное средство выживания. Да, именно выживания! Договорившись с собой, я тем самым обозначил крайнюю черту, границу, за которой перестанет существовать всё то дерьмо, что со мной происходило. Я наделил себя моральным правом на этот шаг, это была моя внутренняя опора, помогающая мне преодолевать трудности. Вопрос не стоит сейчас: смог бы или не смог. Вопрос в том, что решившийся на это человек способен на более отчаянные поступки. Это другое состояние! Что-то вроде самурайского осознания ясности и четкости действий в трудную минуту, которое придает новых сил и заставляет смотреть на всё по-другому, которое переводит тебя в совсем другое качество — отчаянно-безбашенное. «Жить так, как будто уже мертв». Страх смерти притупляется, когда ты ментально готов к ней! Когда ты раз за разом проживаешь ее, умирая в своих мыслях каждый день. Ты пережил его, осознал, а значит, устранил внутри себя. Ты как бы доживаешь жизнь в долг, зная, что в любой момент она может прерваться. И всё, что с тобой сейчас происходит, является уже не столь важным и значительным, а значит, не так тревожит.

Вот такая у меня сформировалась философия. И мне с ней было легче продираться сквозь свалившиеся на меня испытания.

Но это я осознал спустя время, когда смог посмотреть на свое прошлое из спокойного настоящего. А тогда, после приговора, в душном чулане, мне вдруг стало весьма неспокойно. Меня тревожил целый ряд неразрешенных, беспокойных вопросов, все ближе толкая меня к мысли о суициде.

Все мои тревоги укладывались в несколько слов: «неизвестность», «вечные муки», «вечная несвобода», «угнетение»… «Неизвестность» пожизненника — не такая уж и неизвестная вещь. Для обывателей, которые любят посидеть с открытыми ртами перед зомбоящиком, эта «неизвестность» немного приоткрыта, без деталей и ужасных подробностей. Но оформлена она в страшную обертку. Такой кошмарик-страшилка. И даже помня себя на свободе, смотревшего кадры из этих мест, скажу, что да, действительно, условия «пыжиков» — пугали! Я смотрел эти жуткие сцены и не понимал, зачем все эти люди сознательно подвергают себя пыткам, соглашаясь на вечную муку, оставаясь на этом свете?! Почему они не избавят себя от страданий раз и навсегда?! Место, из которого пишу об этом, выглядит действительно кошмарно для сытого, свободного человека. Не спорю. И подтверждаю. И подробно расскажу об этом позже. Безусловно, обществу прививается определенный страх этих мест, этого наказания, и параллельно формируется мнение (часто очень необъективное, однобокое) о тех, кто здесь сидит. Но это лишь взгляд неискушенного обывателя. Взгляд свободного человека, который увидел лишь часть правды, ту часть, до которой его допустили. И даже эта поверхностная картинка уже ввергает зрителя в шок.