Эльс Бэйртен - Одного человека достаточно [litres]

Директор банка кивает.

– Я сразу понял, что у вас есть деловая хватка. Если летняя гонка превратиться в традицию, мы бы хотели оставаться ее спонсорами.

– Отличные новости, – смеется Этьен.

– Я даже надеюсь принять участие. Но сперва наездить побольше километров.

Взгляд на меня.

– Я с большим интересом читаю ваши советы в « Де Газетт» . Я очень стараюсь, но нужно ли надрываться? После того, что случилось в прошлом году, люди боятся даже сесть на велосипед. Мне сказали, это был ваш лучший друг? Страх не лучший советчик, но он сделал меня осторожнее. Буду следовать вашим рекомендациям.

Он смотрит на меня, нахмурив брови.

– Думайте о новичках, когда пишете.

Я ничего не могу сделать, кроме как кивнуть. И улыбнуться, да. Все под контролем, ага. Не беспокойтесь.

Я смотрю ему вслед, пока он не выходит на улицу. Если бы можно было сейчас схватить велосипед. Взгляд на дорогу. Лишь на дорогу. И ехать. Как можно быстрее, гнать изо всех сил. Но я за стойкой, а не где-то еще. Поэтому я просто глубоко вздыхаю, киваю посетителям и наполняю очередную кружку.

Я пересчитала сотни овец. В четыре утра я встала. Сделала бутерброд, съела. Потом села у окна.

Однажды вы просто упадете, сказал доктор.

Он приходит каждые две недели. Меряет мне давление, считает пульс, спрашивает, как идут дела.

– Дела идут, – всегда отвечаю я.

Я не включала свет, а то буду видеть себя в отражении стекла. А я должна видеть Луи. Ты читала « Де Газетт» , с этими словами он прямо сейчас зайдет, скажет, что в честь него устраивают праздник. Некоторым с друзьями везет, скажет он потом, нам вот повезло.

Я, конечно, кивну. И не скажу того, о чем думала всю ночь. Как можно устраивать праздник в честь человека, которого никто даже не пытается искать. Ведь лучшего друга обязательно бы искали?

В темноте нужно думать о хороших вещах, трудные вопросы нужно оставлять для светлого времени. Твои слова, Луи, всегда, когда я не могла заснуть. И до сих пор не могу. Нельзя защититься от того, что происходит с тобой в темноте. Как эта девчонка на меня смотрела, Луи. Юффрау Марселла тоже так умела. Со мной что-то не так, я знаю. А ты послал меня на море с Вилфридом. Хорошо, что ты не рискнул это повторить. Прогулка по округе тоже пойдет на пользу, говоришь. С Вилфридом? А с кем же еще, отвечаешь ты, он же с мной приветлив, он же меня развлекает? Ты будешь рад, если я скажу да. Еще мы катаемся на велосипедах. Однажды Вилфрид сказал, что из меня получилась бы хорошая гонщица. Гонщица, из меня? От удивления я едва не падаю, он смеется. Я всегда любила ездить на велосипеде. От нашей улицы до пекарни и обратно. Не «Тур де Франс», говорю. Я тоже не ездил «Тур де Франс», смеется он. Ямочки на щеках, как славно. Я тоже смеюсь. И мне не страшно, Луи. Это так странно. Словно делаешь что-то давно забытое. С ним я другой человек. Кто-то, за кого не нужно переживать. С кем не произойдет ничего плохого. Ни сейчас, ни завтра. Просто хороший человек. Вот кто я рядом с Вилфридом.

А потом ты ему рассказываешь о нашей матери и обо мне. Почему, Луи? Потому что думаешь, что он с этим справится? Да у него ноги тряслись, когда он пришел ко мне. Никто не должен с этим справляться, так я ему ответила. Я совершенно не хотела слышать, что он мне потом сказал. Что любит меня, не какую-то часть, но меня всю. И чтобы я не беспокоилась, ведь теперь у меня есть он. Он стоял там со слезами на глазах. Вместо того чтобы искать тебя, Луи. Я вдруг разозлилась. И испугалась. Ужасно испугалась. Что, если я причиню ему вред? Я этого совсем не хотела. Но мое тело словно рвали на части. В такие моменты не хочешь ничего иного.

Тогда я взяла себя в руки, Луи. Села на стул, положила руки на колени. Очень долго смотрела на них. Они не причинят никому вреда. Никакого вреда.

Но ты понимаешь, почему я больше не открывала ему дверь. Как бы часто он ни приходил. Потому что это невозможно. Не все.

Но я вот чего еще не понимаю: ты же знаешь дорогу домой наизусть.

Ты мог бы дойти вслепую.

Вот о чем я думаю в темноте, Луи.

Поскорее возвращайся домой.

Если не можешь уснуть, говорила раньше моя мама, просто закрой глаза. Сам не заметишь, как провалишься в сон. Мама, может, тогда и была права, но, если в голове полно мыслей, как ни притворяйся, не уснешь. Потому что у Этьена появились сомнения насчет пигалицы. Хоть у нее голос, с которым можно выиграть Евровидение, она еще должна уметь развлекать публику, говорит он. И мы бы сейчас не сидели как на иголках, если бы я смог убедить Жюльетту. Иголки, ну-ну, это он так пигалицу называет. Имей терпение, говорю я ему, мир не начнет крутиться быстрее по твоему желанию. Я говорю это ради его блага, а в ответ слышу, что я стал таким же хамом, как и сброд в моем баре.