Малькольм Брэдбери - Обменные курсы

– Просто погуляли.

– Петвурт, Петвурт, выделаете мне такую нервотряпку. Вы врали мне про вчерашний вечер, теперь врете про сегодня. Я не знаю про вас, Петвурт. Не знаю, зачем вы здесь, но начинаю думать по-новому. Вы – плохой гость. Разве не знаете, что можете испорчивать мне жизнь, когда плохо себя ведете?

– Простите, – говорит Петворт, – но всё было совершенно безобидно.

– Неужели? – спрашивает Любиёва. – Вы или очень умный, или уж очень простой. Но даже если вы простой, вы в непростом мире. Помните, когда я везла вас из аэропорта в гостиницу, я сказала вам одну вещь? Что в моей стране всегда лучше быть осторожным? Вы меня не слушали? А я – бедный гид, и мне отвечать. Ладно, может быть, я попробую еще чуточку вам верить. Не знаю почему, может быть, вы мне нравитесь. В любом случае завтра мы уезжаем из Слаки. Может быть, вы исправитесь.

– Постараюсь, – отвечает Петворт.

– Постараетесь? Ладно, увидим. Так или иначе, сегодня мы развлекаемся. Вы не против сидеть пять часов и слушать опер на чужом языке?

– Разве не все оперы на чужих языках? – спрашивает Петворт.

– Ладно, сегодня у вас есть переводчик. – Любиёва берет его под руку. – И это очень хороший опер, одного из наших великих музыкантов. Ноты были затеряны, а при социализме их снова нашли. Многие считают, что он предвосхитил такие великие творчества, как «Марьяж Фигаро» Моцарта и «Стригун из Севильи» Россини. Теперь он возрожден, и все хотят послушать, в том числе некоторые иностранные люди. Все наши рабочие идут слушать и важные гости. Даже безобразники, как вы, товарищ Петвурт. Все-таки интересно, что же вы делали, мой нехороший друг, с вашей писательницей?

– Правда, совершили небольшую туристическую прогулку, – отвечает Петворт.

– Ой, серьезно?! – Любиёва щиплет его за руку. – Что ж, может быть, лучше не просить, чтобы вы назвали места, где побывали. Может быть, вы смущаете их говорить.

– Да нет, – отвечает Петворт, – просто я не знаю, где мы были. Я здесь чужой.

– Уже не чужой, – говорит Любиёва. – Что тут у вас за пятно на шее, не от поцелуя?

Машина останавливается: над ними высокий, подсвеченный прожекторами купол оперы, огромные ярко освещенные окна. У входа толчея, хорошо одетые пары выходят из оранжевых такси или черных «волг» и движутся к огромному мраморному подъезду.

– Надеюсь, вы сделали настрой сопровождать меня изящно, товарищ Петвурт, – говорит Любиёва. – Здесь, в опер, мы любим, чтобы во всем был фасон. Пожалуйста, поправьте шаль у меня на плечах, думаю, вы умеете быть джентльменом. У вас есть несколько влосок, чтобы заплатить таксисту? Он очень хочет, чтобы ему заплатили.

– Да, конечно. – Петворт лезет в карман потертых брюк.

Любиёва, в шали, с цветком на платье, берет его под руку, и

они вместе идут к зданию. На афишах певцы с накладными бородами, рты у них широко открыты; надпись гласит: «Ведонтакал Вроп». Течение увлекает Петворта и его спутницу к стеклянным дверям, за которыми стоят несколько (всего несколько) вездесущих вооруженных людей. Внутри играют тысячами цветов люстры; Петворт устал, смертельно устал, тело после утомительного дня обрело какую-то болезненную хрупкость, в голове беспокойство из-за догадок Любиёвой. Однако город исчезновений и предательств странным образом остается позади, когда они вместе с толпой проходят через вестибюль и начинают подниматься по изогнутой каменной лестнице, где взору больно от электрических канделябров, а равно от диадем, колье и меховых боа на красивых дамах, ожидающих очереди в гардероб.

– Ну, вы впечатлили? – спрашивает Любиёва, вступая в огромное бархатное фойе.

– Великолепно, – отвечает Петворт. Мимо проплывают дамы в черных декольтированных платьях, стоят солидные, как пингвины, господа в смокингах.

– Да, вы удивлены, – говорит Любиёва. – Мы очень любим музыку, а при социализме наша любовь стала еще сильнее. Билеты рассылают на заводы лучшим рабочим, и они приходят с большим удовольствием, как видите. Конечно, в западных газетах этого не пишут. Вы думаете, у нас только заводы и дефицит продуктов. Теперь вы видите, что всё не так. На самом деле мы живем очень хорошо.

– Это рабочие? – спрашивает Петворт.

– Да, наши граждане любят хорошо одеваться. Только вы, Петвурт, не в лучшем виде, посмотрите на себя.

– Я не знал, что это такой торжественный случай, – бормочет Петворт, глядя на отражение своего мешковатого костюма в огромных зеркалах.

– Ну, понятно, вы – иностранец, может быть, немного чудак. Так что мы сделаем вам маленькое извинение.