Андрей Дмитриев - Бухта Радости

– Я тоже думал в этом направлении, – сказал задумчиво Иван Кузьмич, но тут послышался надсадный шум мотора, стон тормозов; шипящий звук и стук автомобильной двери. Лицо Ивана Кузьмича опало; взгляд в изумлении застыл.

Геннадий с Александрой как по команде обернулись. Увидели автобус марки “ПАЗ”, что встал неподалеку, в каких-то тридцати шагах. С подножки автобуса на землю спрыгнул грузный человек в камуфляже и в маске. Спрыгнув, он уронил и подобрал резиновую длинную дубинку…

– Уходим быстро, но не бежать, – раздался тихий голос Ивана Кузьмича. – Геннадий, расплатись за пиво, и – в стороны, по одному. Встречаемся…

– А я что говорил, – упавшим голосом сказал Геннадий и поискал глазами Артура. Тот мелкими шажками удалялся к лесу. Геннадий крикнул ему в спину: – Эй, уважаемый, возьми за пиво!

Артур, не обернувшись, помахал рукой; негромко отозвался:

– Пока не надо ничего. Ты отдыхай, потом заплатишь…

– Ты-то куда? – крикнул Геннадий, вставая со скамьи и краем глаза наблюдая, как из автобуса один за другим выпрыгивают мужчины в камуфляже; потягиваются, лениво приседают, разминаясь; сквозь дыры в трикотажных масках прикуривают друг у друга сигареты…

– Я никуда, я так, по делу, я тут кое-что на всякий случай… – скороговоркой проговорил Артур и резво скрылся в соснах.

– Через час – на пристани, – закончил мысль Иван Кузьмич, вставая со скамьи, ни на кого уже не глядя.

Подавшись к соснам, он глядел лишь под ноги, с досадой слыша совсем близко дыхание Геннадия и Александры. Потом дыхание их стало удаляться и растворилось в шуме сосен…

В кафе поодаль, возле которого встал “ПАЗ”, замолк магнитофон.

Хозяин выскользнул из задней двери и, тряся брюшком и оскальзываясь на рыхлом песке, бросился вниз, к кромке берега.

– Эй, погоди! – вслед ему крикнул грузный мужчина в камуфляже. – Эй, как тебя зовут?… Ты куда? Поговорить надо! – Он замолчал, потом вздохнул и приказал негромко. – Клим, догони и приведи.

Поджарый боец, прижав к ноге дубинку, пружинистой, ленивой побежкой пустился догонять. Из кафе наружу стали выходить посетители. Кто прочь пошел в испуге, другие никуда не уходили, разглядывая маски и дубинки, едва удерживаясь, чтобы их не потрогать, а кто-то, выйдя к берегу, с веселым интересом наблюдал погоню…

Она была недолгой. Поджарый парень в камуфляже толкнул бегущего в затылок и сшиб лицом в песок. Потом схватил за шиворот, поставил на ноги и поволок по берегу назад, слегка постукивая по спине дубинкой. Приволок и затолкал в автобус. Следом в автобус забрался грузный мужчина в камуфляже; он, судя по всему, был главный; и дверь за ним закрылась. Окна автобуса были зашторены, сквозь них увидеть ничего было нельзя. Больше глядеть было не на что, и люди стали расходиться.

Запах готовой хашламы был непривычен, но Стремухину казалось, он уже знал раньше этот запах. Добротный, теплый, сытный запах хашламы напомнил ему запах парного молока, и хлева, и скошенной травы, уже чуть-чуть подвяленной горячим солнцем. Памятью вызванные из далеких, из самых ранних детских лет, из лета в Гвоздно (так звалась деревня возле Хнова), все эти запахи напоминали запах хашламы, но не были похожи на него: в нем отзывались еще и терпкость, и кисловатость, и иная пряность юга, тоже спешно вызванного памятью из детства, из другого лета, проведенного в Махачкале, – Стремухин, правда, не мог вспомнить, снимали они с матерью ту комнату у моря, или же комната, всегда наполненная тенью и прохладой, была им предоставлена какими-то ее знакомыми…

Стремухин встал с песка и отряхнул песок с голой груди. Обойдя киоск, завернул к кухне. Внутрь заходить не стал, спросил:

– Как, Гамлет, наша хашлама? По-моему, готова.

Гамлет вышел наружу, вытирая руки мятым полотенцем.

– Потерпи, – сказал он. – Она давно готова, но картошка, которую я сверху положил, должна совсем свариться. Или пропариться, я не знаю, как лучше сказать.

– Интересный запах, – сказал Стремухин.

– Вот! – Гамлет поднял палец вверх. – Это и есть курдючный жир, который ты немножко снизу положил. Только он дает такой запах. А если нет его, и нет такого запаха, то нет и хашламы. Я говорил тебе, ты помнишь.

– Я помню.

– Сдвинь два стола, садись и жди. И скажи Карпу и пилоту: пять-шесть минут, и можно есть хашламу.

Гамлет вновь скрылся в дымной полутьме. Стремухин пошел меж столиков к воде: там, в тени ивового куста, сидели за отдельным столиком Карп и пилот, поочередно стряхивая сигаретный пепел в пепельницу; легкий ветер заводи тут же сметал и поднимал его; пепел кружил над столиком подобно рою серых мошек.