Андрей Дмитриев - Бухта Радости

Лил ливень, когда он, укрывшись в переходе под Белорусской эстакадой, заговорил всего с одним подростком. Кок, как назвал себя подросток позже, разглядывал, пережидая дождь, витрины торговых палаток. Тортист встал рядом с ним и поначалу тоже молча изучал все эти книжки, пирожки, и часики, и ножички, шнурки, носки, газеты. Ливень гудел, не ослабевая. Тортист заговорил с Коком поначалу просто, ни о чем; потом заговорил враскачку и выговорился до конца не прежде, чем вылился до капли дождь. Кок взял бумажку с телефоном, пообещал, что обязательно позвонит. До Кока некоторые обещали, но забывали позвонить. Кок позвонил на следующий день. При новой встрече Кок сказал, что есть на свете и хорошие ребята; им только бы сказать, что делать, а то им делать нечего. Тортист пообещал подумать, но и предупредил: все указания его должны без обсуждений выполняться, никто при этом, кроме Кока, не должен знать его в лицо. “Вы прямо, как Волшебник Изумрудного города”, – польщенно фыркнул Кок. “Главное, верить в Изумрудный город”, – нашелся что ответить тортовик. Беззвучно шевеля губами, Кок повторил его слова.

Прошла неделя, Кок не выдержал и позвонил: “Вы как, подумали? А то ребята ждут; им надоест, и разбегутся кто куда”. “Подумал; нужно встретиться”, – ответил тортовист.

Вновь встретились под эстакадой Белоруского вокзала; опять лил дождь. “Хорошая примета”, – сказал Кок. “Небо за нас”, – ответил тортовик.

Получив указания, Кок гордо вынул из барсетки список всех своих хороших ребят с адресами, номерами телефонов и краткими характеристиками каждого. Тортист не прикоснулся к списку. “Сам все узнаю и проверю”, – сказал он первое, что в голову пришло. Ликуя от того, какое впечатление произвела на Кока эта фраза, простившись с ним, тортист шагнул под дождь.

Весь день он предвкушал, как даст сигнал и будет ждать вестей из Бухты Радости. Лишь бы свидетелей у них было побольше, лишь бы глядеть свидетелям в глаза и пристально, и строго, лишь бы на фоне пламени горящего кафе, перекрывая лопотание и крики, звучало дружное, упрямое: “У чистой воды их не будет! У чистой воды их не будет! У чистой воды их не будет!”… И не давать себя перебивать. И не молчать, когда милиция наедет и повяжет: с ментами говорить и говорить, и не давать себя перебивать ни окриком, ни кулаком и ни дубинкой. И в воронке, и в обезъяннике, глядя милиции в глаза, раскачиваясь, дружно и крепко за руки держась – не останавливаться, говорить!… Он предвкушал, как он заявится в участок, и не один, а со свидетелями (он выбрал две газеты, из которых пригласит свидетелей), как при свидетелях дежурному заявит: “Мы слышали, у вас сидят хорошие ребята. Я с ними незнаком, но я всем сердцем им сочувствую: вода должна быть чистой, или ты, товарищ, не согласен?”… Он не успел решить, как поступить на деле: вести себя, как предвкушается, или пока себя не обнаруживать и оставаться до поры Волшебником Изумрудного города. Он не успел даже отправить Коку SMS с условленным сигналом. Кромбахер вызвал на работу и, между прочим, сообщил: работать предстоит не где-нибудь, а Бухте Радости.

“ПАЗ” миновал шлагбаум на въезде в Бухту. Охранник шагнул к будке, собираясь позвонить; Кромбахер показал кулак; охранник передумал. Тортист смирился, что дебют откладывается; вот, думал, повезло: Кромбахер приказал быть в масках; если придется встретить Кока, тот его в маске не узнает; даже смешно. Он рассмеялся, и Кромбахер недовольно обернулся…

– Еще по пиву или идти его искать? – подал голос Иван Кузьмич. – Чего мы ждем, я не пойму. Скоро совсем вечер.

– Не знаю я, чего мы ждем, – зло отозвался Геннадий, – но мы дождемся, это точно.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Александра. – Материал без нас слиняет с мясом?… Забудь о нем; я думаю: уже слинял.

– Не я забудь, а ты забудь о материале . И ты, Иван Кузьмич, забудь. Это нам пора линять. Сан Саныч, гад, не зря исчез с ключами. Теперь мы на машине не уйдем; нас взять легко…

– Что ты несешь! – сказала недовольно Александра.

Иван Кузьмич ей пояснил:

– Он говорит, Сан Саныч нас заложит.

– Если уже не заложил, – добавил Геннадий. – У него времени на это было море… Струхнул гад и решил нас сдать.

Александра поморщилась:

– Не мели ерунды.

– Где ерунда? – обиделся Геннадий. – И где ты видишь ерунду? Ты его знаешь? Ты знаешь, кто он, что он, как его зовут? Какой он, на хрен, одноклассник!… Ладно, струхнул, сбежал, кишка тонка, я это понимаю… Но почему сбежал с ключами?