Сарина Боуэн - Полутона

– Классно, согласись? Предыдущий владелец, должно быть, потратил кучу денег на ремонт. Сделал уютное семейное гнездышко.

В мыслях я вижу, как по этому залу ходит Нора с ребенком. У кухонного стола будет высокий стульчик, а Фредерик будет махать им в окно, возвращаясь из своего убежища на заднем дворе.

Идеальная семья и их новый особняк.

– Пойдем наверх, – говорит он.

Наверху изогнутой лестницы обнаруживается коридор, который ведет в четыре спальни.

– Это детская. – Фредерик проходит по блестящему деревянному полу и указывает на маленькую комнату. – Она соединена с главной спальней.

Заглядывая в пустую комнату, я представляю, как все будет устроено. Фредерик будет стоять над детской кроваткой в уютной комнатке своего великолепного дома. Он собирается исправлять ошибки. Если он станет хорошим отцом своему второму ребенку, то сможет гордо заявлять, что исцелен. Покинуть ряды «Анонимных придурков».

Чувствую боль в груди.

– Рейчел, иди сюда на минутку, – зовет он. – Посмотри, почти все спальни рядом. Но тут есть еще одна.

Иду за ним по узкому коридору, пока мы не оказываемся в симпатичной комнатке с мансардой и местом для сидения перед окном. Снаружи видно почки на деревьях во дворе.

– Да, она над гаражом, поэтому тут, наверное, прохладно зимой, – говорит он. – Но зато уединенная, с отдельной ванной. Очень милая. Я подумал, это комната для девочки. Если я куплю этот дом, хочу, чтобы она была твоей. Знаю, большую часть года ты будешь в общежитии колледжа. Но летом и на зимних каникулах тебе нужно будет где-то останавливаться.

Я оборачиваюсь, пытаясь осмыслить услышанное. Под окном есть встроенный шкафчик для книг.

– Посмотри, – указывает он. – Отсюда идет еще одна лестница в прихожую. Что ты думаешь?

Эта спальня – мечта любой девчонки. Когда я была маленькой, всегда хотела крутую комнату вроде этой.

Я подхожу и усаживаюсь у окна. Комната слишком хороша для кого-то, кто будет оставаться здесь только на каникулах. Пустая трата. Когда осознаю это, кусочек моего хрупкого сердца хочет отколоться и разбиться.

– Тебе не нравится? – спрашивает Фредерик.

– Конечно, нравится, – говорю шепотом. – Но… – у меня на глаза наворачиваются слезы, и рыдание вырывается из груди.

– Рейчел, в чем дело? – Лицо Фредерика принимает паническое «что-я-сделал-не-так» выражение.

– Просто… ПОЧЕМУ? Почему сейчас?

Сначала мне кажется, он не понимает вопроса. Но затем вижу, как он с трудом сглатывает.

– Под словами «почему сейчас», я так понимаю, ты имеешь в виду, почему я не сделал этого давно?

Я могу лишь кивнуть. Слезы покатились у меня по щекам.

– Ох, детка, – Он разворачивается на 360 градусов и кладет руки мне на голову. – Причина, по которой я никогда не смогу ответить на этот вопрос, в том, что у меня нет для тебя ответа.

– Но о чем ты все это время думал? – вздыхаю я. – И не говори, что это было давно и что ты не помнишь. – Достаю фотографию из кармана и держу ее. На ней мама за барабанами.

Фредерик вздрагивает, будто ему дали пощечину. Он садится на деревянный пол посреди пустой комнаты.

– Я когда-нибудь сказал хоть одно плохое слово о твоей маме?

Я качаю головой.

– Мы были молодые и глупые. Я был глупее, чем она, поверь мне. Но это все, что нужно, чтобы у двух людей появился ребенок.

Я облокачиваюсь спиной об оконную раму, немного отстраняясь от Фредерика.

– Нам было хорошо вместе, на самом деле. Она была умной и забавной. Но еще у нее было много планов на мою карьеру. А я был двадцатиоднолетним болваном, который не хотел ни от кого получать помощи. – Он замолкает, сглатывая. Солнце заглядывает в окно, оставляя солнечных зайчиков на его плечах. – Музыка была единственным делом, которое у меня хорошо получалось. А когда продюсеры наконец начали проявлять интерес, им не понравился «Блюз Дикого города». Говорили, что блюз недостаточно популярен. Они хотели соло, которые я записывал в одиночку. Они дали мне контракт, и я… – Он делает глубокий вдох и выдыхает. – Я подписал.

– Она не хотела?

Он смотрит на клочок деревянного пола невидящим взглядом.

– Она считала, что если мы поедем в тур, то это поможет нам обоим. Но я не хотел ждать.

Я попыталась представить, что чувствовала мама. Но так как я никогда не знала ее как музыканта, плохо могу вообразить эту мечту.

– Мы поругались из-за этого, – говорит отец, понизив голос.

– И так все закончилось? – Я не могу выбросить из головы те счастливые фотографии: мама и Фредерик с любовью на лицах.