Чжан Цзе - Тяжелые крылья

У Бинь и Гэ Синьфа раза два сбегали с работы в ресторан; Ян Сяодун предупреждал их, что в следующий раз придется рассказать об этом начальнику цеха, а тот уж их не помилует. Но парни все-таки снова сбежали после очередной квартальной премии. Когда они вернулись в цех, бригадир задал им основательную трепку: «Я вижу, вы плюете на мои предостережения, не понимаете, что шататься по ресторанам в рабочее время — это нарушение трудовой дисциплины! Ну что ж, тогда сами идите к У Годуну и признайте свои ошибки, чтобы мне не пришлось это делать за вас…» Обжоры отнекивались. Тогда Ян схватил их за руки словно клещами: «Если сами не пойдете, силой поведу! Вместе будем объясняться. Я тоже признаюсь, что из меня никудышный бригадир, поэтому и не могу с вами справиться!»

В результате у парней сделали вычет из зарплаты, но они не обозлились на Ян Сяодуна, ведь он им все растолковал, а не действовал за спиной. Ясно было, что он поступил так из убежденности, а не потому, что хотел сделать себе карьеру, ступая по их головам.

Где-то после трех часов дня начальник цеха заметил, что члены бригады Ян Сяодуна поспешно снимают свои робы, моют руки у крана и переговариваются, как будто задумали что-то важное. Тут только он обнаружил, что среди них нет У Биня и Гэ Синьфа. Он подошел к станку У Биня, провел по нему рукой — пальцы чистые, если не считать следов машинного масла. Станок протерт, смазан, вокруг образцовый порядок, все готовые детали аккуратно уложены на полки, никому на голову не свалятся. Ящик с инструментом заперт — ну абсолютно не к чему придраться. У Годун никогда зря не важничал, к тому же недавно его избрали еще и парторгом цеха, надо было выполнять свои обязанности воспитателя, поэтому он спросил:

— Куда это вы так дружно направляетесь?

— В ресторан «Свежий ветер».

— Пригласил кто-нибудь?

— Сами себя пригласили. Это же коллективная премия, вот мы и решили отметить ее всей бригадой. К цеху это отношения не имеет.

А Люй Чжиминь сострил:

— Идем убивать и поджигать!

«Ишь как насмехаются над начальником! — подумал У Годун. — А ведь я еще и секретарь партбюро…» Он неодобрительно глядел на то, как парни выводят из-под навеса свои велосипеды, усаживаются на высоко поднятые седла и, задрав зады, уносятся, точно стая саранчи. Настоящая саранча, ничего другого не скажешь! Ну куда это годится? Неужели, получив деньги, надо сразу мчаться в ресторан, будто купчики какие-нибудь? И не стыдятся ничего…

Зачем только всех этих обормотов свели в одну бригаду? И как они умудрились так быстро спеться? Правда, работают хорошо, но и повеселиться не дураки. Вон, договорились и сразу все уехали. Конфликтов между ними никаких. Даже во время такого кляузного дела, как начисление зарплаты, и то ни один из них не бегает к начальнику цеха, не жалуется, что его обделили. В других бригадах и ругаются, и дерутся, и слезы по лицу размазывают, и работу в сердцах бросают. А на деле кого тут винить? Никого, только самих себя, да общую бедность. Если бы не бедность, разве стали бы они из-за денег собачиться с другими рабочими и собственными женами?

Когда в бригаде Ян Сяодуна кто-нибудь заболевал или брал отгул, то есть мог лишиться права на премию, все остальные работали за него. Был и другой случай: однажды Люй Чжиминь загрипповал, но температура у него не поднималась выше тридцати семи, поэтому медпункт не выдавал ему бюллетеня. Так бригадир велел Люю тихо сидеть в сторонке, а сам работал на двух станках.

До семьдесят восьмого года цех вечно не выполнял плана. Особенно часто подводили токари, без которых невозможно было изготовить кузов. У Годун немало критиковал их, говорил, что они задерживают работу слесарей-сборщиков, а токари не соглашались, напоминали, что бригадир корпусников пришел на завод в шестьдесят восьмом году, в самый разгар «культурной революции», что образование у него слабое, технический уровень еще ниже, сметки никакой. И вообще он фрезеровщик, в токарном деле ничего не смыслит. Как можно было ставить его во главе большой объединенной бригады?

Они говорили: «Сам запарывает дело, а стружку снимают с нас, хотя мы ни в чем не виноваты. Надо разделить токарей, слесарей, фрезеровщиков и сборщиков на четыре отдельные бригады, тогда и будет видно, кто мул, а кто лошадь и кто на самом деле не выполняет план».

Вскоре У Годуну действительно пришлось изменить структуру цеха. В день, когда была создана молодежная бригада токарей, они устроили небольшое собрание и в один голос заявили: «Сегодня мы создали собственную бригаду и больше не можем работать спустя рукава. Пусть все увидят, что мы не бездари!» — «Какую бы работу нам ни поручили, будем делать ее так, чтобы на нас никто не фыркал!» — «Да, это нам дали шанс для перевоспитания. Ну как, способны мы на настоящие дела?» «Способны!» — хором ответили остальные тринадцать.