Мортен А Стрёкснес - Времена моря, или Как мы ловили вот такенную акулу с вот такусенькой надувной лодки

Королева пузырей обитает в подводном гроте. В шумерском “Эпосе о Гильгамеше”, древнейшем из дошедших до нас литературных памятников, герой Гильгамеш, отправившись на поиски бессмертия, узнает о молодильном кусте, растущем на дне моря. Привязав к ногам тяжелые камни, герой опускается на дно. Там он отыскивает куст, который должен вернуть ему молодость. Только Гильгамешу надо было тщательнее оберегать волшебный куст: выйдя из моря, герой желает искупаться в бассейне, и, пока он плещется в нем, хитрый змей похищает находку.

И тут… У самого дна меня внезапно подхватывает мощный поток. Сопротивляться бесполезно – меня просто закрутит и сомнет. Вытянув руки по швам, я отдаюсь на волю стремнины – она несет меня куда глаза глядят, являя мне диковинные виды. Я вдруг попадаю в морскую поэму, а по ней, подняв паруса, плывут корабли, кашалоты с задорной ухмылкой гоняются у самого дна за гигантскими кальмарами, которые таращат на меня круглые тарелки глаз и развевают щупальцами, пытаясь улизнуть в живописные гущи кораллов печеночно-сизого цвета; склизкие угри высовываются и снова прячутся в пустых глазницах черепов, покрытых прядями водорослей вместо волос. Но поток несет меня дальше по глубоководному желобу в здоровенное отверстие, проникнув в которое, я вижу хор финвалов, на голоса распевающих глухую, жалостливую морскую песнь. Сверху, едва пробиваясь сквозь бравурные горны морских коньков, доносится приглушенное подвывание молодняка трески, а передо мною водят хоровод омары, ходя вкруг палтуса и камбалы, которые прихлопывают плавниками в такт пляшущим омарам. В зубатках я, как всегда, узнаю известных мне личностей. Рыба-луна, замерев в воде, освещает разверстую пасть исполинской акулы. Мимо летят скаты, выстроившись клином, словно эскадрилья штурмовиков-невидимок на задании.

Поток несет меня еще ниже, во мрак, оставляя позади все мои надежды: меня сейчас раздавит, обреченно думаю я, да и кислород должен был давным-давно кончиться, но ничего такого не происходит, а когда тьма сгущается до кромешной, из черноты вдруг начинают мигать престраннейшие существа. Среди теней утопленников загорается пугающий зеленоватый свет. Поток уносит меня миля за милей, как вдруг мне слышится оглушительный грохот, словно я очутился в жерле водопада. Кажется, меня волочет в гигантскую морскую глотку, уходящую к недрам земли. Реактивная струя, протащив по морскому дну, принесла меня к Москстраумену – к водам мальстрёма, бурлящим и кипящим как нигде на свете: я пропал, пропал безвозвратно.

Это настоящее водяное торнадо. У него черная, гладкая, блестящая изнанка, внутри которой в беспорядочном водовороте кружится всякая всячина: обломки кораблей, бревна, доски, древесные стволы, столы и стулья, разбитые сундуки, бочки, шесты, огрызки спасательных кругов. Изловчившись, цепляюсь за бочку, которую, похоже, сейчас вынесет наружу.

Очнувшись, я вижу под собой каменистый берег пляжа; я недалеко от заброшенной рыбацкой деревни, с той стороны парка Лофотодден. Лежу совершенно разбитый, а в ушах все еще слышен рев зияющей глотки Москстраумена. Я не помню ничего из моего путешествия сквозь пуп океана, кроме того, что уже поведал вам.

Когда я появляюсь в Осъюрдгордене, вернувшись из моей подводной одиссеи вокруг Лофотоддена, наши отношения с Хуго быстро скатываются в давешнюю колею негатива. Он спрашивает, хорошо ли я понырял – я отвечаю утвердительно и передаю привет от Анникен.

Но как-то под вечер нам наконец-то доставляют из починки мотор. Мы тут же выходим в Вест-фьорд, чтобы опробовать его, а заодно подкинуть нашим акулам еще ведерко шлама – старая подкормка, если и сохранилась в Вест-фьорде и его окрестностях, то в каких-нибудь гомеопатических дозах. На моторе новый масляный поддон, да и сам мотор должен быть теперь как новенький. На выходе из бухты Хуго выжимает максимум, и озабоченность на его лице сменяется удовлетворением.

Миновав Скровский маяк, мы идем параллельно Флесе, когда вдруг оба замечаем движение прямо у нас под носом. Ошибки быть не может – только эти звери могут плавать с такой прытью, и мы уже видим белые пятна на их боках: мы угодили в самую середину внушительной группы косаток. Волну перед нами то и дело рассекают их энергичные плавники. Внезапно, почти впритирку с бортом, из воды выныривает детеныш. Высунувшись, с любопытством рассматривает нас одним глазом. Детеныш этот величиной с нашу лодку, но вдвое меньше тех, которые активно перекликаются с ним. Шкура толстая, лаково-черная, как виниловый пластик нашего РИБа. Детеныш, верно, не разобравшись, принял лодку за морское животное и решил познакомиться поближе. Взрослые отзывают его, и детеныш нехотя возвращается к группе, которая следует на запад, к Вест-фьорду.