Татьяна Василевская - Если бы

Филимону стало противно. Нужно было скорее уходить, пока он действительно ее не поколотил.

— Неужели у тебя нет женщины, которая тебе небезразлична? — спросила любопытная Элеонора Сергеевна, видимо обожающая задавать вопросы своим мужчинам. Это, наверное было частью ритуала. — Я уверена, что твоя отстраненность и холодность связана именно с какой-то женщиной, которая, может быть, отвергла тебя или у вас не складываются отношения? Какая-нибудь несчастная любовь.

«Е..я психологиня!» — выругался про себя Филимон. Он закончил одеваться и пошел к двери.

— Может нам повторить? — предложила, продолжавшая лежать в самой, что ни на есть нескромной позе Элеонора Сергеевна. — Скажем в субботу вечерком или после выходных? Заметь, ты первый кому я это вообще предлагаю. — торжественно сказала она. — Или ты все же болен дамой сердца и твои принципы не позволяют больше одной измены?

Если бы она не была такой дрянью, Филимон просто ушел бы и забыл о ней через пару минут раз и навсегда. Но она достала его. Эта рассуждающая об отношениях баба, лежащая в развратной позе и пытающаяся еще и анализировать мысли и чувства других.

Он внимательно посмотрел на нее и, вернувшись к кровати, снова сел рядом. Его пронзительный холодный взгляд обращенный на нее неуловимо изменился. Вроде все было по прежнему, но Элеонора Сергеевна почувствовала себя неуютно, его взгляд больше не возбуждал ее, а скорее пугал. Она сменила позу и прикрылась простыней. Ее великолепный любовник едва заметно усмехнулся. Склонившись к ней, он почти мягко сказал:

— Знаешь, я даже сегодня не должен был с тобой встречаться. Я нарушил инструкцию. Наш психолог запретил мне встречи с женщинами пока я не пройду курс лечения и он не подтвердит, что я в норме.

Элеонора Сергеевна, немного успокоенная его мягким голосом с интересом смотрела на него. Психолог? Курс лечения? Она игриво улыбнулась.

— А ты не в норме? Мне показалось, что ты вполне вменяем. Что ты натворил? Из за чего Ваш психолог запрещает тебе отношения с женщинами? Может он завидует? — она рассмеялась своей шутке. — Или ты переспал с его женой и теперь она не хочет спать с ним? — совсем развеселилась шаловливая учительница.

Филимон немного отодвинулся от нее, продолжая внимательно смотреть ей в глаза.

— Да я ведь тоже по натуре коллекционер. — сказал он.- И когда я вез из одной из командировок очередной экспонат для своей коллекции, в мою сумку случайно заглянул коллега. В общем неприятная была история. Началось служебное расследование. Меня обязали посещать психолога. — он сокрушенно покачал головой.

Элеонора Сергеевна зачарованно смотрела на него. Сейчас она чувствовала любопытство и отчего-то снова страх. Причем страх возбуждающий.

— И что же ты коллекционируешь? Что-то запрещенное, раз тебе приказали посещать психолога?

Он помолчал, как бы раздумывая, стоит ли ей говорить. Элеонора Сергеевна испугалась, что он передумает и не скажет, а она, всю оставшуюся жизнь, будет мучиться от любопытства, что же такое коллекционирует загадочный майор. Она смотрела на него широко открытыми глазами, в которых явно читалась мольба открыть ей секрет. Нет, он должен ей сказать. Она просто не сможет спокойно жить дальше если не узнает.

— И что же твой коллега увидел в твоей сумке? — почти шепотом спросила она.

Филимон закурил и продолжая пристально смотреть на нее невозмутимо сказал:

— Голову боевика.

Зеленые глаза расширились до предела. Элеонора Сергеевна непроизвольно обхватила шею пальцами. Если бы это сказал кто-то другой она бы решила, что это идиотская шутка. Но он говорил правду! Она видела это по его страшным холодным глазам. Из ее груди вырвался судорожный вздох.

— Ты коллекционируешь головы? — хриплым, придушенным шепотом спросила она. Он рассмеялся, но так, что у нее волосы зашевелились от ужаса.

— Нет конечно. Ты, что? Я коллекционирую черепа. — взгляд ледяных глаз впился в ее лицо и она почувствовала, что ей нечем дышать. Она ничего не хотела больше знать. Она хотела только одного, что бы он ушел.

— Этот парень, отец которого тебя тут давеча трахал, — спокойно продолжал ее лучший в жизни любовник. — спросил сегодня сколько человек я убил. Ну не мог же я сказать детишкам, что знаю точную цифру, потому, что из черепов убитых я делаю пепельницы. — он обворожительно улыбнулся Элеоноре Сергеевне, находящейся на грани обморока. — У меня их семьдесят шесть. Семьдесят седьмую сделать не получилось. Голову на службе забрали. пригрозили увольнением. Так, что теперь придется быть более осторожным. Может какие-нибудь другие способы по добыванию новых экспонатов для коллекции придумать? — Филимон медленно склонился к бледному женскому лицу и ласково погладил ледяную застывшую щеку. — А ты знаешь, я сейчас подумал, что у меня в коллекции только мужские черепа и ни одного женского.