Татьяна Василевская - Если бы

Придя на следующий день в зал, где проходила подготовка к конкурсу, Федор Борисович обнаружил, что бывшая нимфа вообще ни на, что не годится. Каждый делал, что хотел. Один участник читал какие-то дурацкие стихи. На вопрос Федора Борисовича, что за ерунда и пошлятина для такого ответственного мероприятия Тихонова возмущенно сказала:

— Это сонет Шекспира, Федор Борисович.

— Не надо меня учить. — махнув рукой, сказал начальник лагеря. — Я, между прочим, Светлана, тоже человек образованный. Никаких сонетов. Я долго думал и решил, что никакой отсебятины не будет. Дети споют какую-нибудь патриотическую песню. А потом будет «Буревестник». По ролям, так сказать. Должно отлично получится. Очень подходящая вещь и полностью соответствует политике нашей партии.

Света смотрела на начальника лагеря круглыми глазами.

— Федор Борисович, это же конкурс талантов. Каждый должен себя сам проявить. — тоном матери, объясняющейся с неразумным ребенком, сказала она.

Федор Борисович снисходительно посмотрел на нее. Глупая пустышка. Как он мог подумать, что она нимфа.

— Не надо, Светлана. Если талант есть, он и так проявится. А никакой самодеятельности нам не нужно. Приедут товарищи из райкома. Все должно быть как положено. Думаете комиссии райкома понравятся сонеты Шекспира. Нет. Буревестник. Вот то, что нужно. И им, и нам.

Выстроив отряды по обеим сторонам дороги ведущей к лагерю, Федор Борисович с торжественным видом стоял перед воротами в ожидании товарищей из райкома. Вот, наконец, вдали на дороге показалась черная волга.

Федор Борисович шагнул вперед, радушно улыбаясь и готовясь радостно приветствовать солидных дядек из серьезной парторганизации. Дверца машины открылась и взорам всех собравшихся явился один единственный райкомовец, причем не намного старше вожатых и совершенно несолидно выглядящий, скорее как кинозвезда, нежели как серьезный ответственный человек.

Света радостно улыбнулась. « Уж этот просто умрет от счастья, увидев твоего Буревестника» — злорадно подумала она.

«Этот оценит Буревестника!» — довольно ухмыльнулся Вован, слегка толкнув плечом друга Серегу и подмигнув ему, мол вот повеселимся.

«Какая миленькая. — глядя на Свету подумал райкомовец. — Ну ладно. Ради такой можно и дурацкий конкурс посмотреть. А начальничек у них тот еще. Прямо на лице написано, что полный кретин».

«Может пусть свои сонеты читают. — уныло думал Федор Борисович. — Этот самовлюбленный комсомольский вожак точно в искусстве ничего не понимает и не оценит всей глубины замысла. Господи, ну неужели нельзя было нормального кого-то прислать.» Федор Борисович совсем скис. Грамота за конкурс, буквально ускользала из рук.

В зале набилось полным-полно народа. Было душно. Погода стояла жаркая, а тут еще столько людей, мерзкие дети шумят, шушукаются, беспрерывно кто-то подскакивает, хихикает. Федору Борисовичу казалось, что он находится в центре какого-то адского улья. Пот лил с него в три ручья. Он только и успевал, что отирать лицо, злобно посматривая на несносных детей и идиотов вожатых, неспособных навести порядок. Рядом сидел кинозвезда-райкомовец, нежно воркующий, что-то на ушко бывшей нимфе. Она то и дело заливалась звонким смехом. «Может все-таки сопляк оценит все труды, все старания. — мрачно думал Федор Борисович, водя платком по взмокшему лбу. -Может, все же прочувствует глубину и значимость.»

Первым номером была «Вставай страна огромная». Дети спели так себе. Федор Борисович и сам это почувствовал. Нужно было все-таки, что-то другое. Может «Катюшу» или «Синенький скромный платочек». Ну да ладно. Он-то все надежды возлагал на Буревестника. Пока этот самец-соблазнитель не вылез из райкомовской машины. Федор Борисович почувствовал, что желудок начинает скручивать узлом от волнения. Песню райкомовец, почти не слушал. Все никак не мог оторваться от Светочки. Господи, кого прислали? Кобеля похотливого, а не ценителя детских талантов. Вот наконец занавес раздвинулся и перед зрителями предстала весьма своеобразная картина.

На сцене стояли дети, наряженные в костюмы разнообразных птиц, упоминавшихся в бессмертном произведении Алексея Максимыча.

Зазвучала музыка, Федор Борисович сам подобрал, что бы за душу взяло. Что бы ни один человек в зале не остался равнодушен. Дети начали по очереди читать. И молнии сверкали, это за кулисами включали и выключали фотовспышку, и гром гремел. И гагары по сцене бегали, и чайки белыми крыльями махали, и буревестник кружился. Райкомовец, продолжая щебетать со Светочкой, время от времени бросал равнодушный взгляд на сцену. «Все! Не выиграем мы конкурс. Этому идиоту вообще наплевать, что там происходит». — обреченно признал поражение Федор Борисович.