Пол Остер - Бруклинские глупости

И тут Драйер выступил с планом спасения патрона. Он понял: на одном сексе далеко не уедешь, надо стать поистине незаменимым, тогда и с его карьерой будет все в порядке. При всем своем холодном интеллектуализме Драйер обладал природными талантами рисовальщика и колориста, которые он принес в жертву своей внутренней установке: главное в искусстве – строгость и точность. Он на дух не выносил Смита с его избыточным романтизмом, с его вычурностью и псевдогероикой, но это вовсе не значило, что при желании он не сумел бы сработать в чужеродном стиле. Так почему бы не продолжить дело Смита за самого Смита? Так сказать, последние полотна безвременно погибшего мастера. Выставить их публично, конечно, чересчур рискованно (рано или поздно это дойдет до вдовы Смита, и их блеф будет разоблачен), а вот сбывать по-тихому коллекционерам – это гарантированный доход, и Валери Смит ничего не узнает.

Поначалу Гарри проявил сдержанность. Он оценил блестящий ход, но были и опасения – его смущала не сама идея, а способность парня ее осуществить. Несовершенная подделка, неполноценный клон – и Гарри в тюряге. Драйер пожал плечами с таким видом, будто он сам к этой шальной мысли не отнесся всерьез, и перевел разговор на другую тему. А спустя пять дней, когда Гарри наведался в студию с привычным дневным визитом, художник сдернул покрывало с первого «оригинала» Алека Смита, и потрясенный дилер вынужден был признать, что он недооценил своего протеже. Драйер словно заново родился как двойник покойного: отказался от всего личного, чтобы стать вторым Смитом с его душой и мыслями. Это был настоящий театр, нечто сродни колдовству, перед которым Гарри испытал трепет и благоговение. Драйер не просто передал букву и дух смитовских полотен, воспроизвел один к одному его кинжальные мазки, насыщенный цвет и даже случайные «кляксы», он пошел дальше самого Смита, сделал за него следующий шаг, написал картину, которую тот написал бы сам двенадцатого января, если бы накануне не прыгнул с крыши дома.

За шесть месяцев Драйер написал еще двадцать семь живописных полотен, а также несколько десятков рисунков чернилами и углем, после чего Гарри медленно, но верно, в кои-то веки демонстрируя железный характер, начал его притормаживать и между делом сбывать фальшаки коллекционерам по всему миру. Игра продолжалась больше года, за это время ушло двадцать картин, которые принесли подельникам два миллиона долларов. Поскольку Гарри больше подставлялся, рискуя своей репутацией, выручку решили поделить из расчета семьдесят к тридцати. Пятнадцатью годами позже, исповедуясь Тому за обедом в бруклинском ресторане, Гарри назвал эти месяцы одновременно самым радостным и самым тяжелым периодом. Он жил в постоянном страхе, но, несмотря на леденящую душу мысль, что рано или поздно его схватят за руку, он был, как никогда, счастлив. Если ему удавалось всучить поддельного Смита какой-нибудь акуле бизнеса из Японии или крупному застройщику из Аргентины – его измученное сердце каждый раз готово было от восторга выпрыгнуть из груди.

Весной восемьдесят шестого Валери Смит продала свой дом в Оахасе и вернулась в Штаты с тремя детьми. Несмотря на бурную, с рукоприкладством семейную жизнь и частые измены мужа, она всегда поддерживала его в творчестве и знала каждую работу, от самых ранних до последних, написанных незадолго до смерти в восемьдесят четвертом году. После первой публичной выставки в галерее «Братья Дункель» Смиты подружились с пластическим хирургом и завзятым коллекционером Эндрю Левиттом. Тогда, в семьдесят шестом, он купил двух «Смитов», а десятью годами позже, когда пригласил Валери на обед в свой особняк в Хайленд-парке, он уже был счастливым обладателем четырнадцати полотен. Поди угадай, что Валери вернется в Чикаго, где ее позовет в гости Левитт, которому он, Гарри, тремя месяцами ранее продал великолепного «Смита», разумеется, подделку! Разумеется, коллекционер с гордостью продемонстрировал гостье свое последнее приобретение, висевшее в гостиной на видном месте; и, разумеется, вдова с ее наметанным глазом тут же распознала фальшивку. Гарри ей никогда не нравился, но ради Алека она старалась держаться о нем лучшего мнения, тем более она отлично знала, что именно благодаря владельцу галереи «Братья Дункель» дела ее мужа пошли в гору. Но сейчас ее муж был в могиле, а Гарри спекулировал на его добром имени, и у взбешенной Валери Дентон Смит созрело одно желание – уничтожить подлеца.