– И-и-и? – подстегивает Эллиот.
Громкий стук за стеной моей спальни заставляет нас обоих вскочить.
– Это звук из твоей комнаты? – спрашиваю я его.
Широко раскрыв глаза, он испуганно смотрит на меня.
– М-м, думаю да.
Тут же раздается еще один удар, настолько сильный, что фотографии, развешанные у меня по стене, дрожат, а один из постеров летит вниз.
– Да что там, ради всего святого, творится? – спрашиваю я.
А потом мы слышим голос. Женский голос. Это мать Эллиота. И кажется, она вне себя от ярости.
Эллиот вскакивает на ноги и бросается вон из моей спальни. Я несусь за ним по ступеням так быстро, как могу, отталкиваясь от перил, чтобы не отставать. В мгновение ока мы оказываемся на первом этаже моего дома, выскакиваем из входной двери и поворачиваем на крыльцо дома Вентвортов. Эллиот возится с ключом, и я нагоняю его. Я хочу сказать ему, чтобы он притормозил, не мчался так быстро в эпицентр событий, но он человек упертый и, как правило, концентрирующийся на одной цели.
К тому моменту, как мы добираемся до чердака под крышей его дома, я тяжело дышу. И если бы у меня и так уже не перехватило дыхание, то это бы непременно случилось при виде происходящего в комнате друга.
Миссис Вентворт, мать Эллиота, переворачивает все в его комнате вверх тормашками. Повсюду разбросана одежда, его обычно аккуратный и отсортированный по цветам гардероб свален на полу в кучу. Она кажется обезумевшей, ее глаза сверкают. Обычно миссис Вентворт собранна и безупречна (от нее Эллиот и унаследовал свою аккуратность), но сегодня ее волосы выбиваются из прически, пуговицы на рубашке застегнуты криво.
Эллиот издает нечеловеческий звук: полустон, полукрик.
– МАМА! Что за…
– Я знаю, ты помогаешь ему прятать от меня вещи! Где они?
– Где ЧТО?
– Доказательства! Поверь мне, я обыскала каждый дюйм этого дома, кроме твоей комнаты, и не нашла ничего, так что я знаю: они где-то тут.
– Мама, я не помогаю папе ничего прятать! Я едва разговариваю с ним! Он ненавидит меня и «таких как я», помнишь? Все эти сеансы с психотерапевтом ничего не дали.
– Это похоже на манипуляции, которые обожает твой папочка. – Оставив гардероб как безнадежное дело, теперь она безумным взглядом смотрит на письменный стол своего сына. Эллиот прыгает вперед, раскинув руки в стороны.
– Пенни! Стань перед моим шкафом, – говорит он и этим привлекает внимание своей мамы ко мне.
– Это семейное дело, Пенни. Иди домой, – командует она ледяным тоном. Обычно родители Эллиота очень милы со мной – правда, за все те годы, что мы были соседями, я никогда не видела его мать в таком состоянии.
– Пенни теперь – моя семья, – говорит Эллиот. – Она определенно ближе ко мне, чем любой из вас!
Теперь я и вправду съеживаюсь, желая провалиться сквозь землю.
К счастью, его мама отводит от меня свой безумный взгляд.
– Пока ты живешь под этой крышей, у меня есть право просматривать твои вещи, – говорит она. И я мгновенно понимаю, что этого ей говорить не стоило.
– ТОГДА Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ЖИТЬ ПОД ЭТОЙ КРЫШЕЙ. Идем, Пенни. – Эллиот бросается ко мне и хватает мою руку.
Когда мы выходим из спальни, он вдруг разворачивается.
– Ищи под каждой половицей, мама. Тут ничего нет. То, что ты ищешь, не может находиться в спальне твоего сына. Просто запомни это.
Мы выходим из дома, но ко мне не идем, несмотря на только что начавшийся моросящий дождь, а спускаемся вниз по холму, в сторону парка. Как только мы отходим достаточно далеко, чтобы мать Эллиота не могла нас видеть, он начинает сдавленно рыдать. Я затаскиваю его под крышу автобусной остановки, обхватываю руками и крепко прижимаю к груди.
– Все хорошо, Эллиот. Все хорошо.
– Нет, – произносит он, шмыгая носом. Я даю ему бумажный платок.
– Ты серьезно это говорил? – спрашиваю я. – О том, что не вернешься домой?
– Да. Если… если твои родители не против, конечно.
Тут я чувствую, что меня застигли врасплох.
– Стой… ты хочешь остаться у нас? А как же Алекс?
– Не пойми меня неправильно. Я люблю Алекса, и я хочу жить с ним. Но не сейчас. Когда я перееду к нему, я хочу, чтобы это случилось по естественным причинам… а не потому, что я живу сейчас в пятом круге Дантова ада.
– Дантова чего?
– Серьезно, Пенни, ты что, не читала? Хотя бы Дэна Брауна. Пятый круг ада посвящен гневу. Наш дом сейчас тонет в злобе.
Я нежно пожимаю его руку.
– Видишь, даже когда ты в расстроенных чувствах, слезах и соплях, ты все равно остаешься самым чокнутым человеком из всех, кого я знаю.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу