Дмитрий Быков - Палоло, или Как я путешествовал

Катя рождена была для зарубежа. Она «не могла тут больше» (ещё бы: двадцать пять лет в Омске, из них двадцать три – при советской власти). Катя быстро сообразила, что от Скипидарова проку не будет – нет такой политической силы, при победе которой он оказался бы вне подполья, – и стала шарить в окружавшем его пространстве.

В «скипидаровке», как мы называли этот круг, мелькала странная, но вполне органичная здесь личность – лысый, сутулый, остроносый человек по имени Юра, лет сорока пяти, с биографией довольно таинственной. Скипидаров рассказывал, что спиваться Юра стал после Чернобыля – принимал участие в тушении энергоблока, схватил дозу и услышал, что бороться с радиоактивностью можно только спиртом. Юру спирт одновременно спас и погубил. Радиоактивность, говорят, из его организма вышла, но с алкоголизмом он уже ничего не мог поделать. В одной конторе служили сэр Билл и сэр Джон: сэр Билл не мог обходиться без трубки, а сэр Джон не выносил табачного дыма. Однажды, когда сэр Билл отлучился в сортир, сэр Джон поковырялся его трубкой у себя в заднице. Когда сэр Билл вернулся, вкус табака показался ему странным. Так продолжалось изо дня в день два года. За это время сэр Билл научился обходиться без трубки. Но сэр Джон уже не мог без неё обходиться.

Я не иронизирую – чем чёрт не шутит, может, Юра и впрямь что-то тушил. Изгибы русской судьбы парадоксальны. В немногочисленные трезвые просветы Юра вслух читал у Скипидарова рассказы из своей жизни – что-то из маргинального быта, с мрачным юмором; Скипидаров ставил его выше Горького и Пьецуха. Сообщалось, что Юра твёрдо решил завязать и вступил по этому случаю в организацию «Анонимные алкоголики». Её название по тем временам звучало потрясающей экзотикой.

По телику как раз показали довольно обширный американский фильм, рекламирующий эту организацию: её основатель с юности пил горькую, пропил всё, что мог, но встал на путь истинный и создал всемирную сеть «Анонимных алкоголиков». Вообще такое название больше подошло бы для крутой рок-группы или тайной террористической организации (я так и вижу этих анонимных алкоголиков, крадущихся в ночи), на самом деле это было сугубо мирное общество, московское отделение которого только-только создали. Отделение устраивало тусовки, на которых не знакомые друг с другом алкоголики рассказывали друг другу свои истории, – подозреваю, что на русской почве всё это вскоре вылилось бы в грандиозную попойку с поцелуями и дракою, но на каждом сейшне присутствовали американские наблюдатели.

Сторонники подобной психотерапии, будь её объектом алкоголики, наркоманы или вьетнамские ветераны, исходят из того, что «вместе весело шагать по просторам», то есть трудности преодолеваются сообща, а главное – публично выболтаться о наболевшем. Дианетика, всё такое. Наркоманы хором кричат какой-нибудь очередной жертве, которая пришла исповедоваться: «Мы любим тебя, Мэри!» Мэри в ответ морщит нос в улыбке и делает вау («Вау!!!»), а дальше все исповедуются по кругу, как в известной игре «Свечка». На такие тусовки Юра похаживал, и скоро по «скипидаровке» пронёсся слух, что за примерное поведение его как наиболее анонимного алкоголика скоро повезут в Чикаго.

Откуда взялось Чикаго (а, например, не Кливленд) – я ответить затрудняюсь, но стоит вспомнить те времена, чтобы понять всю достоверность любого подобного слуха. Если какой-нибудь котельный постмодернист мог на год поехать в Америку с лекциями – почему бы не свозить в Чикаго анонимного алкоголика, ухватившегося за американское начинание? Юрин отъезд считался делом решённым. Разумеется, это был типичный скипидаровский сон золотой, но Катя этого ещё не понимала. Она и скипидаровские восторги на свой счёт принимала как должное, даром что умела только кое-как бряцать на фоно и петь под него романсы низким цыганистым голосом. Скипидаров живо свёл её со своей подругой, скрипачкой Машей, матерью-одиночкой и бывшей каэспэшницей, и Катя поселилась у безотказной, кроткой, хипповатой Маши, а сама расставила капкан на Юру. Лисица видит сыр, лисицу сыр пленил. В Чикаго Юра мог быть отброшен, как стартовая ступень ракеты…

Я узнал обо всей этой истории, сблизившись с Катей при довольно странных обстоятельствах. Маша собрала у себя «скипидаровцев», потому что человек она была гостеприимный и щедрый, живущий бивуачно и никогда не падающий духом. Они сошлись: волна и камень, лёд и пламень, пара-тройка гитарных поэтов и какие-то отбросы общества. По какому поводу пили, не помню. Коньяку я высосал порядочно, а пьянел по тем временам моментально. Вскоре народ разошёлся, Маша деликатно улеглась на кухне, и мы с Катей остались в комнате вдвоём, не считая коньяка. Коньяк я допил для довершения тет-а-тета, а потом неожиданно для себя взял её на руки, отнёс на кровать, лёг рядом и принялся Катю тискать.