Борис Мирза - Девушка из разноцветных яблок

Все это преспокойно обсуждается на светских вечеринках, где я иной раз бываю, и даже при первом знакомстве мне могут поведать какую-нибудь грязную историю о взаимоотношениях с «бывшим» – и про его малые возможности и размеры, и даже про то, что он импотент.

Неимущая молодежь не откладывает свадьбы из-за отсутствия денег, а берет кредиты.

Дуэли между соперниками отсутствуют, а если случается какое смертоубийство, то это скорее бытовуха. Так, по пьяни прирежут ненароком. Ничего особо мелодраматичного.

Рассказывали, что в Рязани один молодой мент часто ходил на ночные дежурства, а жена его водила к себе любовника – или любовников. Чего-то в их супружеской интимной жизни ей, видимо, не хватало.

Ну и однажды, вернувшись, как бывает в таких историях, в неурочное время, лейтенант застал жену в самой что ни на есть обидной для него позе (на какую он жену уговорить никак не мог) в супружеской постели со своим же коллегой, ментом.

Выхватил он пистолет и пристрелил обоих.

А потом, выпив на кухне бутылку водки, подумал и пристрелил себя.

Но было это давно, еще в восьмидесятых.

И да, конечно, трагедии, подобные рассказанной, случаются наверняка и сейчас, но мне как-то не попадались. Все больше – обыкновенный адюльтер. Все бури, что бушевали в обозримом мною пространстве, были больше похожи на мелкий бриз. Чего уж там… Ну изменила девчонка, ну назвал ее шлюхой и ушел к другой – такой же или получше. А та, от которой ушел, вовсе шлюхой и не являлась: вышла замуж и стала верной женой, и рожает, рожает.

Скука.

И никогда бы я не стал писать мелодрам про современную жизнь, потому что в них ничего нет, если бы случайно не наткнулся на удивительную историю о Сашеньке, деревенской девчонке; историю, которая своей невинностью и банальностью по-настоящему тронула меня.

Но и не только в этом дело – мало ли что трогает меня, с каждым годом все больше и больше склонного к сантиментам? Честно говоря, я к сорока трем годам стал абсолютной размазней и вместе с дочкой плачу над сложной судьбой кошечки по имени Пушинка, когда мы читаем детскую книгу по вечерам.

Попавшая ко мне история Сашеньки помогла пролить свет на то, что может быть с настоящей любовью сегодня, и на то, какая она есть, настоящая любовь. Изначально, когда я стал расспрашивать о ней местных, внимание мое привлекла одна деталь. И этой деталью был галстучек. Это именно она, Саша, называла его так. Гал-сту-чек.

Подсоединив монитор, клавиатуру и мышку к системному блоку, включаю питание и убеждаюсь, что компьютер работает. Ни логина, ни пароля… Здесь до сих пор нет привычки запирать входные двери. Я подключаюсь к интернету через телефон и…

…попадаю в почтовый ящик незнакомой мне девушки. Я догадываюсь, что это почта дочки той самой женщины, которая отдала мне компьютер. Но я ее никогда не видел. И тут же перспектива скучной работы уходит. Любопытство пересиливает стыд – и я открываю последнее из отправленных писем.

«Милый Женька! (Смешно, что я могу обращаться к тебе так.)

Мне так грустно и трудно. Без тебя.

Я пытаюсь занимать себя всякими делами. (Стала убирать наш дом так, что даже маме не придраться.) Иногда я вынимаю из тайного чемоданчика твой галстучек, смотрю на него и плачу. Ладно, ладно. Не ругайся. Не буду.

Про кроликов я тебе уже писала. У них жизнь и то разнообразнее моей. Они, в отличие от нас с тобой, постоянно вместе.

Сегодня Джону плохо, он почему-то ничего не ест и сидит в самом углу вольера. Когда будет у нас ветеринар, обязательно покажу его…»

Уже прочтя эти строчки, я понял, что в моих руках оказалась история – возможно, трагичная, возможно, счастливая, – но точно светлая.

И я попытался разузнать все что мог об истории любви Сашеньки и Жени.

По крупицам собирал я историю чужой жизни, историю настоящей любви.

За окном снег все гуще и гуще. Изба Черныша все еще глядит на меня слепыми глазницами выбитых окон, и память о двух влюбленных еще не до конца исчезла в пучине мелочей.

А все началось с ее, Сашенькиного, компьютера, с ее письма и моего бесцеремонного любопытства.

Она девчонкой была совсем даже ничего себе. Впрочем, как утверждают умные люди, где-то до двадцати они все ничего себе. Нет, но правда, она была, как сказали бы в старину, премиленькая.

Острый и длинный носик не портил ее. В школе, конечно, мальчишки дразнили Буратиной, но и не оставляли своим вниманием. У нее были карие глаза очень красивого и необычного для деревенской девушки, какого-то персидского разреза… И нежные тонкие губы алого цвета, такие яркие, что и помаду использовать не надо…