Николай Полунин - Меч короля Артура

— Ты не найдешь. Ты нормален. Ты просто человек. Ты помучаешься, да и забудешь.

— Найду!

Я все уже видел и слышал, а на ритуальные маски и календарных стыдливых японок, на розовую плакатную старушку, на нахохлившихся ангелиц, на спины спящих в шкафах книг, смешиваясь с застоявшимся табачным дымом, водопадом обрушивались тридцативатные помои.

Марк Клавдий Марцелл понял, что разгорелась искорка, что я вижу и слышу, и замерзла и упала на пол его улыбка, покрылись пупырышками японки, захлопнули пасти маски, а на ушах у косовороток выступил иней.

— Ты не найдешь потерянное, не вспомнишь забытое, не…

— А идите вы все в болото! — в сердцах сказал я.

Комната вдруг стала растворяться, лица бледнеть, зыблиться, как отражение в луже, когда ее поверхности коснется ветерок. Вот остались только туманные контуры, блеск браслета на тонком детском запястье, презрительная складка губ, фиолетовые ногти, витой поясок, неправильний овал четок, повисших над пустым уже креслом… Дольше всего держались айсберги в глазах Марка Клавдия Марцелла, но вот исчезли и они.

Резко пахнуло гнилью. Воздух стал студенистым и липким, свился спиралями в сизый туман, и из тумана забулькало, зачавкало, палас на полу зазеленел ряской, ноги у меня промокли. Я запрыгнул на диван, который был уже не диван вовсе, а поваленное гнилое дерево, оно хрупнуло, подалось под ногами, я закричал и по скользким кочкам побежал к видному за туманом берегу.

А потом стрелки часов прилипли к циферблату, и время остановилось. Без пяти пять.

Я хотел постирать испачканные болотной тиной брюки и не смог этого сделать: струя воды остекленела на полпути от крана до тазика.

За окном застыл приклеившийся к небу самолет, и никакая сила не смогла бы сдвинуть с места взметнувшуюся от дыхания младенца паутинку.

Я посмотрел в зеркало и не увидел в нем себя. Я там вообще ничего не увидел.

Мир, в котором Вероника ушла от меня, умер.

Без пяти пять.

Я выбежал на улицу и заметался по мертвому миру. Я сшибал неподвижных людей, и все светофоры горели красным. Я обежал все дома, все квартиры, парки, кинотеатры и больницы. Я обежал весь мир и убедился в том, что и так донимал: Вероники здесь нет.

Но я так не хочу! Что мне делать в этом мертвом мире?!

Я звал, и слова не могли сорваться с губ. Я кричал, и крик рассыпался у моих ног. Я хотел найти и не знал, где искать. Меня распирала обида, боль, злость и отчаяние. Я готов был взорваться и разлететься миллионом мелких кусочков, но вовремя вспомнил о монохроматичном Сереже.

Было без пяти пять.

Сережа был адекватен самому себе, инвариантен относительно всех и всяческих преобразований и монохроматичен.

— Ничего удивительного, — сказал он. — Все думают, что происходящее с ними уникально. На самом деле у всех все, как у всех. Просто год такой. Ты знаешь, какой нынче год?

Я знал, какой нынче год, и мне не было дела до того, что и как происходит у всех. Мне нужна была помощь, и Сережа мог ее оказать.

— Год Уходящей Женщины, — сказал Сережа. — Посмотри в окно. Разуй глаза и посмотри.

Я посмотрел. Женщины ходили. Уходили или приходили, рвались навстречу или спасались бегством. Мужчины оценивающе окидывали, прищуривались, маслянили взгляды, цокали лзыком, спотыкаясь догоняли, распахивали навстречу, чмокали в щеку.

Мне-то какое до них дело?!

Сережа, не вставая с дивана (он вообще с него не вставал), потянулся к полке и снял ящик с картотекой. Под умелыми пальцами замелькали прямоугольные картонки.

— Вот, смотри. Ольга, двадцать шесть лет, ушла от сына, любимой собаки, попугая, двухкомнатной квартиры и мужа. Попугай сдох, муж сдал кандидатский минимум.

Татьяна, двадцать семь лет, ушла од двух детей и мужа. Ночует у знакомых и рада, что каждый день может ходить на работу.

Галина, двадцать восемь лет, детей нет. Просто ушла, но пока не знает, зачем.

Елена, двадцать четыре года… Продолжать? Тысяча триста сорок восемь случаев, не считая твоего. И это только за последние месяцы. А до начала этого года у всех было все нормально. Как ни крути — Год Уходящей Женщины… Есть случаи и просто уникальные. Вот, например…

Меня не интересовали уникальные случаи, меня заинтересовали тенденции.

— Они просто ушли или ушли к кому-то?

Сережа хмыкнул.

— Все спрашивают именно об этом. Женщины просто так не уходят. Конечно, к кому-то. Но не это важно…

Я взвыл.

От меня. К кому-то. Молча. Тайком. И сейчас с ним. В то время как я… И стога на краю осеннего поля. Знаем мы эти стога!