Вера Колочкова - Из жизни Ксюши Белкиной [litres]

– Анна Васильевна, позвольте мне, пожалуйста! – бросилась ей на помощь Маруся. – Я сама все сделаю, вы лучше с Темкой поговорите!

Она проворно подкатилась к плите, оттеснив Анюту на свое место, начала ловко и быстро закидывать пельмени в кипящую воду, искоса наблюдая за ними добрыми круглыми глазками в обрамлении белых ресничек. «Ну точно яичко, только не простое, а золотое! – опять залюбовалась девушкой Анюта. – Сколько от нее любви и тепла исходит! Вот ведь воистину – не родись красивой…»

– А ведь Маруся права, Тем! – снова заговорила она, усевшись за стол. – Пора тебе начинать воевать за свое счастье! За любовь воевать, за собственную дорогу… А иначе нельзя. Дальше идти уже некуда…

– Так страшно, теть Нют… Где жить, на что жить? Стихами ведь не прокормишься!

– Конечно, не прокормишься! Да и ни при чем тут стихи. Чего ты на них зациклился? Стихи – это так, показатель направления… И не зря они из тебя лезут! Это твоя природа подсказку дает – надо заниматься тем, что по духу ближе, надо взращивать свое золотое зернышко изо всех сил, как Дашка недавно выразилась! А не зарывать его в чужеродной ненужности! И вообще – сейчас столько газет издается, не-ужели работу себе не найдешь? Начнешь с низов, проявишь себя постепенно… Если талант есть – он тебя сам на дорогу выведет, не сомневайся!

– А стихи все равно пусть записывает, скажите ему! – тихо подала голос от плиты Маруся, наклоняясь к Анютиному уху. – А то я все время хочу запомнить и забываю потом! Жалко же…

– Чего ты там бормочешь, Марусь? – поднял вдруг голову Тема. – Говори громче, не стесняйся!

– Да я ничего, Тем… Я про стихи твои… Вот про вчерашние, например… Как же? Сейчас вспомню… Мы в твоей машине сидели после кафе, я плакала, а ты меня успокаивал… Вот послушайте, Анна Васильевна!

– Ну скажите, Анна Васильевна, это ж придумать надо! Самое интересное, что у меня фамилия тоже Симеренко, как и у яблок… А в этих кафе мы с Темкой сопьемся скоро! Как они мне осточертели, эти кафе! Места для бездомных влюбленных!

– А Наташа что, не замечает твоего постоянного отсутствия? – удивленно спросила Анюта, перебивая Марусино бормотанье.

– Да некогда ей меня замечать! Она с мамой все время дружит! Надо же всех жен и дочерей партнеров по бизнесу обсплетничать, все интерьеры их квартир обсудить до мелочей – как бы хуже их не оказаться! Так что Наташке до моих душевных терзаний дела нет, сами понимаете…

– А Марусе, выходит, есть дело?

– А Марусе, выходит, есть…

– Ну так вот тебе и еще один ответ на еще один вопрос! На тарелочке с голубой каемочкой! Все ж на поверхности лежит, Темка! Надо только решиться в одночасье…

– Вы думаете, у меня получится? – поднял он на Анюту вмиг заблестевшие глаза.

– Да я не думаю, я знаю! С такой-то Марусей… Не всем так везет, учти. Только одному мужику на тысячу! И не надо ничего бояться, Тем! Работать надо…

– Да господи! Я бы по двадцать часов в сутки работал, если б мне хоть чуточку интересно было! Если б сумел хоть к какому-то окололитературному творчеству приложиться!

– Да ты обязательно найдешь свое место, Тем! Зачем тебе чужое на своих плечах таскать, как тяжкую ношу?

– И решайся прямо сейчас, Темка! – неожиданно громко произнесла Маруся, вылавливая шумовкой пельмени из кастрюльки. – Вот при Анне Васильевне и решайся, иначе опять перетрусишь! И даже про вещи там, про зубную щетку разговоров не заводи – мы это уже с тобой проходили!

– Так нам жить негде, Марусь…

– Найдем! У меня подруга в отпуск уезжает, вот у нее пока и остановимся! Ты пойми, дальше тянуть нельзя! Я-то могу тебя хоть всю жизнь ждать, ты же знаешь! Это тебе нельзя! Ты ж растворишься скоро, исчезнешь, растаешь, как Снегурочка…

Она вдруг остановилась на выдохе, словно поперхнулась непривычной пламенной речью и, поставив перед ними тарелки с дымящимися пельменями, без сил опустилась на стул.

– Вы ешьте, Анна Васильевна… Вы ж по-обедать пришли, а не наши семейные проблемы решать…

– А который час? – вдруг подскочила на стуле Анюта. – О боже! Неужели половина второго?! Я ж на урок опоздаю!

Она пулей метнулась в прихожую, торопливо накинула на себя пальто и, сунув ноги в ботинки, бегом бросилась вниз по лестнице, дробно стуча каблучками. «Ничего себе, пообедала! – закрываясь капюшоном от пронизывающего ноябрьского ветра, думала она, быстрым шагом направляясь знакомой дорогой. – И чего это меня так на климовские проблемы все время выносит? То Вероника меня находит вместе со своей неземной любовью, то Темкину душу из плена спасаю… И, главное, все время я Анниных мужиков бросить ее уговариваю! Все само собой на это выплывает, как будто помимо моей воли… Ты прости меня, Анна, ради бога, если можешь! От всего сердца прости… Хотя оно разве есть у тебя, сердце-то? Может, никакого сердца-то у тебя и нету…»