Марина Бойко - Отречение

Анатолий Сергеевич – пожилой мужчина семидесяти лет, невысокого роста, седоволосый, с маленькими морщинками на лице, подошел к Маше и добродушно спросил:

– Как ты себя чувствуешь, деточка?

Закутанная в одеяло девочка отвечала нежным, но хрипловатым детским голоском:

– Спасибо, все хорошо. Голова только болит, и шишка у меня большая.

– Завтракать будем?

– Ура-а!

– Бедненькая, так ты голодна! Сейчас-сейчас я что-нибудь сварганю.

Дни пролетели незаметно. Маша пошла на поправку, ее самочувствие постепенно улучшалось.

Зима оказалась суровой и снежной. Белые махровые сугробы переливались серебристо-лиловым цветом в лучах солнца. Приближался Новый год. Горожане, суетясь, спешили домой, закупая величавые мохнатые ели. Разбирая подарки для своих родных, они вкушали приближения долгожданных праздников: Нового года и Рождества.

Анатолий вместе с Машей также готовился к этим праздникам. Он привязался к ней. Ее звонкий детский голосок, удивительный смех, словно неугомонный колокольчик, пробуждали в нем стремление жить.

Они жили, душа в душу. Анатолий относился к Маше, как родной дедушка. И вот Маша спросила как-то у него:

– Дедушка Толя, а где твои дети?

– Моя дочь вышла замуж и уехала, даже не оставив адреса. После этого мы с ней не общаемся.

– А почему?

– Вот такие мы, взрослые, глупые. Не ценим то, что нам дорого…

– Тебе грустно, дедушка? Не грусти, пожалуйста, – жалобно успокаивала она.

Дед растаял в искренней улыбке.

За короткое время Маша совсем забыла о своей прошлой жизни. О пьющей матери и ее бесконечных сожителях.

– Ты представляешь, ушла из дома! Я ее кормила, поила, одевала, а она, тварь неблагодарная, бросила родную мать! – жаловалась Нина своему ухажеру.

– Нинель, да зачем, она тебе нужна?

– Нужна! Вот кто бы сейчас печку растопил, сидим в холодной хате, как два эскимоса. А за бутылкой сбегать? Ты что ли побежишь?

Сожитель Нины молчал, только кивал головой и во всем соглашался.

– Вот где сейчас она?! – нервно рассуждала Нина.

– Две недели назад я ее видел с дедом Толей в магазине. Кажется, они конфеты покупали, – произнес собутыльник Нины.

– Так вот где сейчас эта оборванка пригрелась! Змея ползучая, а о матери она подумала?!

Нинель приплелась к Анатолию Сергеевичу, выбивая ногой калитку, начала звать хозяина:

– Толик, открывай!

Жуля разрывалась от лая. Анатолий открыл дверь и с порога крикнул:

– Чего тебе?

– Я за Машкой пришла. Я знаю, что она здесь.

– Нет здесь никого, – ответил злостно дед.

– Я сейчас твою халупу подпалю, и будет гореть она ярким пламенем!

Анатолий осознавал, что Нина – родная мать Маши как по закону, так и биологически. А потом попробуй этому закону докажи, что девочке лучше с соседом жить, нежели с родной матерью.

Дед накинул тулуп и направился к калитке, шоркая валенками по заснеженной тропке.

– Ты думаешь, я тебя боюсь? Уходи отсюда, пока лопатой не огрел, – сказал Толик Нине.

Женщина достала пустую бутылку из кармана и, угрожая ею, произнесла:

– Сейчас у тебя стекла в доме все вылетят! Отдай мне Машку!

Перед Анатолием Сергеевичем стояла испитая коренастая бабенка, на вид лет сорока пяти, хотя в действительности ей было всего лишь тридцать. Опухшее лицо ее напоминало безобразную морду китайской хохлатой собаки. «И это женщина? – размышлял про себя Толик. – Нет, это даже не человек…»

– Нина, давай поговорим спокойно.

– Не о чем мне с тобой разговаривать, я сейчас заберу Машку и пойду своей дорогой.

У Толика екнуло сердце:

– Мы же прекрасно понимаем, что Маше лучше жить со мной.

Разгневанная Нинель бросила бутылку через забор и, к счастью, не докинула ее до окна. Тогда схватила она деда за тулуп своими толстыми руками и стала его мутузить, как набитый опилками мешок.

– Это ты так решил?! Я ее родная мать, я ее родила! А ты развратник старый! – возмущалась Нина.

Ее бордово-красное лицо нахмурилось, но потом сразу же оживилось. Нинель отпустила деда. Его сердце учащенно заколотилось и стало выпрыгивать из груди, словно хотело вырваться на волю.

– Пятнадцать тысяч рублей, давай за Машку, – пробурчала Нинель.

Анатолий работал сторожем на складе. Так как раньше он жил один, ему хватало денег. Пенсия откладывалась, а на копеечную зарплату старался прожить. Немного успокоившись, Толя сказал Нинель:

– Хорошо, я согласен.

– Пять тысяч сейчас, в виде задатка.