Джен Беннет - Вероятно, Алекс

В тот самый момент, когда я уже готова вот-вот умереть от вызванного стрессом нервного напряжения, в конце пляжной зоны отдыха моему взору предстают высящиеся вдоль берега скалы и вывеска: «Пещерный дворец».

Моя работа на лето.

Нажав на ручной тормоз, я притормаживаю Крошку и сворачиваю на подъездную дорожку для персонала. Вправо, к парковке для посетителей, сегодня совершенно свободной, вверх по склону тянется главная дорога. «Погреб» – так, по словам папы, его зовут местные жители – закрыт по случаю инструктажа и, вероятно, дезинфекции, которую можно учуять даже отсюда, потому как вонь стоит невообразимая. Завтра официально стартует туристический сезон, поэтому сегодня было решено ввести в курс дела новых сотрудников, которые будут работать здесь до его окончания, в том числе и меня.

Папа как-то проводил в «Погребе» аудит и поэтому знает директора, что, собственно, и помогло ему найти для меня работу. В противном случае я очень сомневаюсь, что тамошнего менеджера по персоналу впечатлило бы мое краткое резюме, включающее в себя летний уход за ребенком да несколько месяцев перекладывания после школы бумажек в суде в Нью-Джерси.

Но сейчас это в прошлом. Я хоть и нервничаю до такой степени, что меня могло бы прямо сейчас стошнить на изумительный спидометр Крошки, сделанный в 1960-х годах, но работать здесь все же безумно жажду. Люблю музеи. Очень люблю.

Вот что мне удалось выяснить о «Погребе» из Интернета: во время Первой мировой войны Вивьен и Джей Дэвенпорты разбогатели, когда приехали сюда из Сан-Франциско купить кусочек пляжа, где можно было бы отдохнуть, и нашли тринадцать миллионов долларов золотыми монетами, которые были спрятаны среди скал в одном из гротов. Эта эксцентричная парочка потратила свалившееся на их головы состояние, выстроив на берегу приземистый дворец в сто комнат, прямо над входом в грот, а потом заполнила его антиквариатом, раритетами и диковинками, собранными во время путешествий по всему миру. В 20-30-х годах XX века они устраивали безумные вечеринки с огромным количеством горячительных напитков, приглашая состоятельных людей из Сан-Франциско вкупе с голливудскими старлетками. Но в начале 1950-х годов все закончилось трагедией – Вивьен выстрелила и убила Джея, а затем покончила с собой. Потом дворец двадцать лет пустовал, после чего их дети решили найти ему лучшее применение, открыв для доступа публики в качестве туристической достопримечательности.

Так вот, дом действительно очень затейливый и странный, половина экспонатов так называемой коллекции ненастоящие, но в нем хранятся реликвии, относящиеся, как утверждается, к золотому веку Голливуда. Да и потом, работать здесь куда лучше, чем перебирать судебные бумажки.

Парковка для персонала, притаившаяся за одним из крыльев пышного строения, прячется за живой изгородью. Я умудряюсь втиснуть Крошку в узкое пространство рядом с другим скутером, ничего не порушив – ай да молодец! – откидываю центральную опору, продеваю через заднее колесо цепь с замком и закрываю его, чтобы обезопасить от угона. Шлем скользит в багажник под откидным сиденьем. Все, теперь можно идти.

Не зная, что считать подходящим нарядом для инструктажа, я надела винтажный сарафан в духе 1950-х годов и накинула сверху легкий кардиган. Кудри «а-ля Лана Тернер» поездку на скутере, похоже, перенесли хорошо, да и макияж тоже пока в полном порядке. Но при виде парочки будущих коллег, входящих в боковую дверь в резиновых шлепанцах и шортах, я чувствую себя так, будто оделась на Северный полюс. Впрочем, сейчас уже поздно, пойду-ка я лучше за ними в святая святых музея.

Передо мной коридор с офисами и комнатой для отдыха. Внутри за небольшой конторкой сидит скучающая дама. Тех двоих, вслед за которыми я вошла, нигде не видно, зато в этот момент к конторке подходит девушка.

– Фамилия? – спрашивает скучающая дама.

Девушка миниатюрная и изящная, примерно моего возраста, с темно-смуглой кожей и коротко подстриженными черными волосами. Тоже надела на себя много чего лишнего, от чего мне становится немного легче.

– Грейс Эчейби, – отвечает она самым тоненьким и высоким голоском, который мне только приходилось слышать в жизни.

У нее ярко выраженный английский акцент, но говорит она столь тихо, что дама за конторкой вынуждена попросить ее повторить фамилию. Дважды.

Наконец девушку находят в списке, вручают папочку со всеми необходимыми для новичков анкетами и просят пройти в комнату отдыха на инструктаж. Точно так же, когда подходит моя очередь, обращаются и со мной. Судя по всему, документы уже заполняют человек двадцать. Поскольку свободных столиков нет, я сажусь за тот, где устроилась Грейс.