Иглинскую снимали обычно в театре, в гримерке, один раз – в более домашних интерьерах, но и это было больше похоже на театр. Алекс тогда жадно вглядывался в занавесоподобную портьеру с кистями, в лепнину, переползшую с потолка на абрикосовую стену, в зеркало в тяжеленной на вид золотой раме с завитушками. Он пытался понять, где снимают. Новое ли это место жизни его отца. Или, может быть, в Барвихе сделали такой dirty ремонт. Ну да, для этих «молодых» вполне нормально иметь несколько семейных гнездышек. У нее – квартира где-нибудь возле Большого. У него… – расфантазировался Алекс; в конце концов, все еще не было никаких доказательств, что это место имеет к отцу какое-либо отношение.
Но раз сюда привезли его жену – значит, имеет?
Он понял, что отца по-прежнему нет, потому что уже на выходе из комнаты выхватывал ключевое. Примадонна гневалась – это раз, и требовала немедленно подать сюда мужа или соединить с ним – это два. Ну так эту чашу здесь пьет каждый.
Выглянув из комнаты и скрестив руки, не замечаемый никем, Алекс наблюдал за скандалом в холле.
– Валерия Марковна, это временная мера, связанная с вашей безопасностью. Пожалуйста, отнеситесь с пониманием, – повторял Ринат, видимо, далеко не в первый раз, потому что в его голосе начинало сквозить вежливое равнодушие робота из колл-центра.
– А они что, сожгут дом? – нервно хохмила Иглинская.
– Разумеется, нет, объект под охраной, но сейчас принято решение, чтобы семьи членов президиума правительства находились непосредственно в Москве.
– Это решение Миши?
– Это общая рекомендация ФСО, но, разумеется, он в курсе и поддержал это.
– В таком случае передайте ему, что…
Удивительно, она оказалась ниже, чем казалось Алексу прежде: все-таки и телевидение, и транслируемый им же балет искажает, видимо, пропорции. А может, дело в стереотипах: балет сегодня – время дылд. И неслучайно, например, излюбленным персонажем неклассических постановок на какое-то время стала высоченная, нескладная принцесса Диана, угловато мечущаяся по сцене в стилизованном брючном костюме сливочного цвета. Впрочем, может, здесь и не «излюбленным». В Лондоне это все-таки было еще и политической фрондой… Иглинская, конечно, была не низенькой. (Ха, а интересно, как в России выглядела бы политическая фронда в балете. Солисты метр пятьдесят?..) Вполне обычных, земных пропорций женщина. Что неудивительно. Она давно не танцевала или почти не танцевала. Но – даже сейчас – особой жизнью жили ее руки. Она стояла к Алексу спиной и не то что отчаянно жестикулировала, как итальянка, нет; безо всякого надрыва (который весь достался голосу) руки «комментировали» происходящее так плавно и изящно (опять же без грубости голоса), что вспоминались «балеты для рук». Родион Щедрин писал их для Майи Плисецкой, когда она вошла в возраст «нельзя».
ALEX: ну да что поделать я разбираюсь в балете это правда
THEO: не перестаю ржать с этого
ALEX: грешно смеяться над любовью к искусству
THEO: как вспомню твое выражение лица в ковент гардене как ты сидишь в ложе весь такой fucken русский принц
ALEX: какой ложе ты бредишь мы брали самые дешевские места в партер
ALEX: а зато ты увидел королеву
ALEX: а когда бы ты еще увидел королеву
THEO: прости девяностолетние тетки не возбуждают
THEO: это ты сразу сделал стойку как придворный
ALEX: можно подумать тебя какие то другие тетки возбуждают
Они действительно один раз попали на такую премьеру. На самом деле разглядеть Елизавету с их мест было почти невозможно – только когда она поприветствовала рукоплещущий зал, можно было увидеть, что она очень маленькая. В тот вечер Алекс, исполненный непонятного волнения, даже написал отцу, что видел и приветствовал Ее Величество (что было слабостью, и Тео – человек из страны вечных революций – в чем-то тут прав). Тем более отец, что бывало редко, сразу ответил и одобрил или поздравил, но, в общем, они поняли друг друга. И это мерзковато.
– Валерия Марковна, вот сколько понадобится. Вот правда! – Ринат комично прижимал руки к груди, как театральный герой-любовник, и, кажется, хотел немного вывести все это в плоскость юмора. – Захотите, чтобы привезли десять чемоданов, – ребята поедут и привезут десять. Захотите двадцать – привезут двадцать. Я вам только предметов мебели не обещаю… Но вы поймите, это временная мера, на два дня, на три, и, может быть, нет особого смысла…
Читать дальше