Кирилл Кобрин - Поднебесный Экспресс [litres]

Кажется, я опять уснул. Книга лежит на полу подстреленной птицей. За окном все туман. Надо бы умыться, пройтись в ресторан за кофе, поглядеть, что и как там. Железнодорожная вода стекает по лицу. Жестковатая решетка вафельного полотенца. Компромиссный пуловер поверх майки, слегка домашнее, но все же не худи. ОК, с таким можно даже ботинки. Из купе Сюин доносится музыка, дальневосточный попс. Дальше дверь приоткрыта – то ли проветривают, то ли второпях забыли. Донгмей спит, в одежде, укрывшись пледом, откуда здесь плед? наверное, с собой везут. Закрытая дверь. Еще закрытая дверь, та самая, запертая до станции Y. Еще закрытая дверь. Потом чуть приоткрытая, Володя сидит, смотрит в окно, на столе китайская чашка с крышечкой. Да, граненых в фирменных подстаканниках здесь не дадут. А жаль, кстати. Интересно, зеленый пьет или красный? Тихонько дальше. Чен слушает китайское радио, молодчина, надо быть в курсе последних решений партии и правительства. В дверях вагона-ресторана натыкаюсь на Улофа, он выходит из туалета, что странно, ведь есть же в нашем вагоне. Впрочем, быть может, занят. Молча улыбаемся и расходимся. Прохожу мимо пустых зеленых пока еще столов, верхнего света не включили, уютная полутьма, в ней стойка бара кажется то ли освещенным приморским променадом, то ли вообще титаником в вечернем океане. Американо за стойкой, прямо здесь, без молока, спасибо, поболтаю с официантом, раз уж он, оказывается, говорит по-английски.

Существует множество описаний ада, но ни одно из них не является удовлетворительным. Если не вдаваться в детали, то все они подразделяются на несколько категорий. Первая: ад, где очень печально и тоскливо, а обитатели испытывают глубочайшие сожаления по поводу содеянного на том, по отношению к месту их нынешнего нахождения, свете. Это ад меланхолика. Вторая категория ад, где грешники, странным образом вновь обретя живую, то есть чувствующую боль плоть, подвергаются неисчислимым и жесточайшим мучениям. Их морят голодом, замораживают, окунают в ледяную, в кипящую воду (и прочие жидкости), режут, распиливают, освежевывают, калечат, жарят, сжигают и проч. Это ад садиста. Третья категория, впервые предложенная одним скандинавским автором, проведшим в молодости несколько лет на моей первой родине, а затем – уже долго и до самой смерти – на моей второй: ад как бы ничем не отличается от жизни. То есть после смерти грешники не понимают, что они умерли, продолжая делать то, что привыкли: пьяницы – пить, развратники – развратничать, убийцы – убивать, воры – воровать и так далее. Постороннему наблюдателю – если он исхитрится, вслед за нашим скандинавом, посетить такой ад, – сразу ясно, где он оказался: хотя все здесь повторяет жизнь, но скорее как пародия, как фарс, как жалкая декадентская копия. Жизнь, но в никогда не прекращающемся упадке. От грешников исходит зловоние, они одеты в лохмотья, тела их покрывают язвы, их жилища – руины. Но сами они этого не видят и не понимают. Получается, что назвать ад адом могут только посторонние; они дают определение, превращая посмертную жизнь грешников уже в настоящий ад – ад осознания, что находишься в аду. Сартр, предположивший, что «ад – это другие», такого поворота явно не предполагал, но, сам того не желая, попал в точку. На данном этапе рассуждения согласимся: ад – это другие.

Перед нами три основные разновидности ада, классифицированные исходя из типа страданий, испытываемых грешниками. Муки психологические, замаскированные под этические. Муки физические. Муки незнания, ошибочного представления о мире вокруг и о себе в этом мире. Ад Чехова. Ад де Сада. Ад солипсиста. Каждая из данных разновидностей соответствует определенному представлению о мире – божественном и профанном – и о человеке в отношении к этому миру; каждая из данных разновидностей является местом наказания человека за его неверное отношение к миру и к себе в отношении к миру. До этого момента логика создателей ада почти безупречна. Но дальнейшее рассуждение сталкивается с неразрешимыми, на наш взгляд, проблемами.

Их две. Первая – субъект адовых мук. Вторая – временн а я их протяженность. Попробуем чуть подробнее обозначить данные проблемы.

Учитывая, что наличие ада предполагается большинством религий, бывших и существующих в нашем мире, нетрудно догадаться о множестве несовпадений по поводу того, кто именно испытывает муки божественного возмездия за неправедное поведение при жизни. Обычно в качестве субъекта адовых страданий называется «душа». Нематериальная субстанция данного субъекта вроде бы исключает возможность существования второй разновидности ада; тем не менее и христианство, и ислам, и многие другие религиозные системы питают особую склонность именно к этому варианту. Души замораживают, сжигают, кипятят, а в некоторых особенно энтузиастических вариантах заставляют пить загадочную «гнойную воду». Десадовская серийность, исчислимость и последовательность этих простодушно-изуверских пыток могла бы побудить нас по-иному взглянуть на историю изобретения конвейера; но сейчас все-таки сосредоточим наше внимание на другом. Во-первых, люди, сочинившие эту категорию ада, наверняка были не чужды подобного рода манипуляциям – но с человеческим телом. Они явно знали толк и в поджаривании, и в расчленении, и в сдирании кожи. Это многое говорит об истоках и истории мировых религий и о том, какого рода люди облекали священные предания в слова. Во-вторых, даже если не вдаваться в теологические вопросы, очевидно, что муки второй категории ада есть не что иное, как антиреклама греха и искушения в грех впасть, не имеющая под собой никаких иных оснований. Ад физических мучений – средство, причем исключительно эффективное, поддержания дисциплины и порядка среди широких слоев населения. Описания неисчислимых жестокостей поражает не весьма хорошо развитое воображение, так как апеллирует к непосредственному телесному опыту человека. Каждый из нас хотя бы один раз в жизни порезался, обжегся, замерз или серьезно хворал. Вторая разновидность ада – это развернутая и в тысячи раз более масштабная проекция телесных страданий, претерпеваемых каждым из нас на этом свете. Огонь, на котором поджаривают грешников, разожжен на земле, а не в подземном царстве.