Бернар Вербер - Книга, которую читают все

Ведь на самом деле даже вне сна мы постоянно получаем необъяснимую информацию, которую интерпретирует левое полушарие. Тирания левого полушария становится иногда невыносимой. Некоторые, чтобы ускользнуть от его неумолимой рациональности, пьют или принимают наркотики. Под воздействием химической интоксикации правое полушарие, освободившись от своего вечного толкователя, получает право выражаться более свободно.

Окружающие скажут о таком человеке: он бредит, у него галлюцинации, а он просто ослабил сжимающие его тиски.

Можно обойтись без всякой химии: стоит только разрешить себе предположение, что мир необъясним, и мы получим доступ к «необработанной» информации правого полушария.

Вспомните о приведенном выше примере. Если мы разрешим правому полушарию беспрепятственно высказываться, мы узнаем о первой шутке. О той, над которой мы действительно смеялись.

С самого рождения лосось знает, что ему предстоит совершить долгое путешествие. Он покидает родной ручей и спускается к океану. Добравшись до моря, эта рыба, привыкшая к пресной теплой воде, меняет способ дыхания, чтобы выносить холодную соленую воду. Она поглощает как можно больше пищи, чтобы укрепить мышцы. А затем, словно услышав таинственный зов, лосось решает вернуться. Он переплывает океан, чтобы найти устье реки, ведущей к ручью, в котором он родился.

Как он ориентируется в океане? Никто не знает. Наверное, у лосося очень тонкое обоняние, позволяющее обнаружить в морской воде молекулы родной пресной воды, а может быть, он определяет свое местоположение благодаря электромагнитным полям Земли. Вторая гипотеза менее вероятна, так как в Канаде установили, что лосось не может найти реку, если вода в ней становится слишком грязной.

Когда лососи думают, что нашли родной ручей, то начинают подниматься как можно выше к истоку. Испытание это ужасно. Несколько недель подряд они борются с бурным течением, преодолевают водопады (лосось может прыгнуть на три метра в высоту), отражают атаки хищников: щуки, выдры, медведя и человека. Количество погибших неисчислимо. Иногда им преграждает путь недавно выстроенная плотина.

Большинство лососей погибнет в путешествии. Спасшиеся, добравшись до родной реки, превратят ее в реку любви. Отощавшие и обессиленные, они будут играть с уцелевшими самками и зачинать потомство. Последние силы уйдут на защиту икры. И лишь тогда, когда из нее появятся молодые лососи, готовые повторить подвиг отцов, родители позволят себе умереть.

Бывает, что некоторые лососи сохраняют достаточно сил для того, чтобы вернуться в океан и предпринять великое путешествие еще раз.

В истоках мазохизма лежит страх перед риском пережить неприятность. Человек боится, поскольку не знает, когда эта неприятность случится и насколько серьезной будет. Мазохист считает, что уменьшить страх можно, если самому спровоцировать неприятность. Так, по крайней мере, он будет знать, когда неприятное событие произойдет и в чем оно будет заключаться. Но тут возникает проблема: самостоятельно приближая пугающее событие, мазохист осознает, что теперь контролирует свою жизнь. Он может сам решать, когда, как и почему с ним произойдет несчастье. Его обуревает желание контролировать все. Чем сильнее терзает себя мазохист, тем меньше, как ему кажется, играет им могущественная судьба, в руках которой он всецело находится. И тем больше у него ощущение собственной силы. Ведь другие бы не вытерпели боли, которую он сам себе причиняет. Следовательно, ему нечего бояться в этой жизни. Чем сильнее его страдания, тем полнее ощущение контроля над будущим.

Неудивительно, что многие руководители и лица, облеченные властью, предаются подобным фантазмам.

Но за все надо платить. Связывая страдания с контролем над собственной жизнью, мазохист утрачивает наслаждение. Он постепенно превращается в антигедониста. Он больше не жаждет удовлетворения, он находится в постоянном поиске все более серьезных испытаний.

Странная судьба была у Алана Матисона Тьюринга, родившегося в Лондоне в 1912 г. Одинокий мальчик учился посредственно, но страстно увлекался математикой, которую едва ли не обожествлял. В двадцать лет он создал черновой проект компьютера, представляя его в виде человеческого существа, каждый орган которого является вычислительной машиной.