Игорь Безрук - Лехнаволокские истории [СИ]

Саленко сплюнул вымогателю вслед и грубо выругался: держит же таких земля, не проваливается под их ногами. Этих денег им хватило бы на питание дня на три. Как минимум. Теперь же опять голова будет болеть, чем питаться.

Саленко еще раз выругался.

Чуть позже к ним заглянул Юрка-хохол с полным кульком разной снеди в охапке: трехлитровая банка парного молока, килограмма три картошки, зелень и пять крупных нарезных батонов.

Уже с порога спросил:

— Как ваши дела, ребята, не умерли еще?

— Нет еще, живы, живы! — наперебой заголосили мужики.

— Я вам тут кой-чего принес, — стал выкладывать съестное из пакета прямо на стол.

Горе-шабашники нарадоваться не могли такой пище, так как уже почти третьи сутки ели всухомятку. А тут молоко, зелень, и каждому по батону.

— Кушайте, кушайте, — с заботой, словно о своих детях, приговаривал он, видя, как его земляки с удовольствием уплетают свежее молоко со сдобными батонами. — Не думайте ничего, это мне из пекарни одна знакомая постоянно приносит, так что и моим голодранцам хватит.

Мужики не знали, как благодарить Юрку, но он на все их слова благодарности только отмахивался:

— Да бросьте вы, хлопцы, если б я для вас действительно что-то мог сделать.

— Ты и так нам вон как помог! — не мог никто остановить искренней похвалы. Но Юрка все равно кривился, не желая выслушивать лести.

— Я вам вот что хочу предложить, — начал он, когда их страсти немного улеглись. — Я тут взял в аренду участок для покоса, трава вызрела, можно уже косить. Если бы вы мне помогли малехо, был бы вам очень признателен.

— Не вопрос. Как же земляку не помочь? Обязательно поможем, — горячо уверили его земляки.

— Вот и хорошо. Я тогда завтра за вами часа в три утра заеду. Косы и оселки есть, а работы там немного: для семерых умельцев, считай, на полдня. А потом моя, как положено, обед накроет, покормит вас.

— Да не беспокойся, Юра, все будет в порядке, — еще раз подтвердили доброхоты свое согласие.

— Тогда я пошел, надо еще упряжь поглядеть, косы наточить. Отдыхайте с Богом.

Впервые за весь день мужики приободрились — завтра будет что поесть, удача пока не оставляет их.

Громкий голос Юрки-хохла первым разбудил Резника.

— Эй, ребята, я вас жду, жду, а вы ни сном, ни духом. Полчаса сижу возле калитки.

Виктор посмотрел на часы: половина четвертого утра.

— Что ж ты раньше не вошел?

— Дак договорились же на три. Я подъехал, как договорено.

Стали будить остальных. Все только удивлялись, как же они проспали.

— А вы во сколько легли? — спросил Виктор у Саленко.

— Часа в два, наверное, разве тут с белыми ночами за временем уследишь?

— Это точно, — согласился с ним Юрка. — По солнцу здесь, как на Украине, не сориентируешься — другое солнце.

Оделись, однако, быстро, высыпали на улицу. Телега стояла у забора. Пегая лошадь Хитруха глухо фыркала и изредка встряхивала длинной рыжей гривой. На телеге лежали семь кос, точильные бруски и кой-какой вспомогательный инструмент, сидел Митя-блаженный. У него сегодня выходной, и Юрка взял его с собой.

Мужики встретили Митю радостными возгласами. Он довольно улыбался, глазея на земляков.

— Садитесь один против другого, а то телега шаткая, может перевернуться, — предупредил Юрка, забирая у Мити вожжи.

Телегу облепили с разных сторон и уселись, как на дрогах, спиной к спине.

Юрка слегка хлестнул лошадь вожжами по крупу, и она резво потрусила, зацокав копытами по сырому асфальту. На грунтовке цокот стих.

От утренней свежести и прохлады все ежились, сон еще витал где-то рядом, окутывал теплом, тяжелил веки. Дремало и однообразное серое небо над ними, и озеро, покрытое белесой полупрозрачной дымкой, в которой зыбко чернели отдельными точками чутельные рыбацкие лодки.

Несмотря на восседающую на телеге большую компанию, Хитруха бежала легко, но только когда ее подхлестывали. Стоило вознице забыться (а править вызвался Малой), как она тут же переходила на тихий шаг и все старалась повернуть обратно.

— Не давай ей вертеться, — подсказывал Николаю Юрка. — Погоняй немного, а то она у меня такая: чуть попустишь или не привяжешь где — сразу норовит домой улизнуть, шельма.

На ухабах несколько кренило, и хотя колеса телеги были резиновые, от какого-то древнего автомобиля, все чувствовали своими непривычными к такой езде задами каждый камень, каждый бугорок, рытвину или ухаб. Но все же такое неудобство нисколько не мешало мужикам наслаждаться замечательным утром, проселочной дорогой и неожиданно появившимся лесом.