Марлус Морсхёйс - Тени Радовара

– Нет, меня же там не было.

У папы в уголках губ появляются пузырьки слюны, но он вытирает рот салфеткой и сохраняет спокойствие.

– Говорят, твоего Залмана отправили в Нижние районы. У него дома жила крыса.

– Да, сестричка, ну и друзья у тебя!

Камни в желудке превращаются в один большой булыжник. Если бы она могла, она бы плюнула Джимми прямо в лицо.

– Мне жаль тебя, – продолжает папа. – Кажется, он был тебе вместо друга. Может быть, теперь у тебя будет больше времени на дружбу с людьми своего возраста.

– Он же просто страшила. Скажи, пап? Вообще не понимаю, как ему дали здесь работу.

И Джимми начинает выковыривать ногтями застрявшие в зубах кусочки сосиски.

– Не преувеличивай. А если будешь так вести себя за столом, еще неизвестно, куда сам в конце концов попадешь. Йона, я очень тебе сочувствую, – говорит мама, – но это, наверное, к лучшему. Залману здесь не место. Страшно подумать, как он там теснился в темноте на минус одиннадцатом. Ну да ладно. Теперь, раз уж мы собрались вчетвером, давайте поговорим кое о чём важном. О бабушке.

Булыжник в желудке разрастается до размеров скалы.

– Нет! – кричит Йона.

– Дай маме договорить, – с раздражением говорит папа.

– Джимми, тебе я еще ничего не рассказывала. У нас в городе существуют специальные центры, где за бабушкой будут хорошо ухаживать. Они называются дома-плюс.

– Нет, они называются «дома-крест».

Папа закатывает глаза.

– Не знаю, от кого ты наслушалась этой ерунды, но, по-моему, стоит запретить тебе болтаться где попало.

Йона прикусывает язык. Надо научиться сдерживать эмоции, иначе посадят под домашний арест. Оставаться в своей роли: послушная дочь Бергеров. Когда мама снова начинает говорить, Йона сжимает кулак с такой силой, что ногти впиваются в кожу.

– Эти центры специализируются на уходе за людьми старше семидесяти пяти лет. И если родственники оставляют своих стариков дома, лишая их этого ухода, они каждый месяц платят штраф…

– Сто баллов в месяц, – говорит папа.

– Сколько? Как же мы сможем подняться на следующий этаж? – спрашивает Джимми.

– Мы сейчас о другом говорим. Важно понять, где бабушке будет лучше, – возражает мама.

– Дома, конечно. С нами, – говорит Йона.

– Кто бы говорил. Как будто ты проводишь с ней время. Тебя же вечно дома нет. Бабушка всё время спрашивает меня, когда ты вернешься.

Мама серьезно смотрит на свою дочь.

– Это правда, Йона?

– Не так уж часто я ухожу, – несмело оправдывается она. – Но нельзя же отправлять бабушку туда, где мы никогда не были?

– Как я погляжу, ты не особо имеешь право обсуждать, как будет лучше для бабушки, – говорит папа.

– Мы с папой попытаемся выяснить, действительно ли всё так страшно, как ты говоришь. И бабушка не прямо завтра переезжает. Мы решили, где-нибудь через месяц, чтобы успеть к этому морально подготовиться.

– И это обойдется нам в сто баллов. Пятая часть от того, сколько нам нужно для переезда на двадцать девятый, – говорит Джимми. – Просто супер.

– Мы вполне можем пожертвовать ими ради бабушки, – говорит папа.

Йона про себя считает до десяти. Потом кладет вилку и нож на почти не тронутую тарелку с едой и встает из-за стола.

– Я себя плохо чувствую. Пойду спать.

Только через два дня Йона набирается смелости пойти к Своре. Three strikes out [2] Третьего предупреждения не будет ( англ .). , звучит у нее в ушах голос Флиса. Но при мысли, что она никогда больше не сможет с ними встретиться, Йону захлестывает отчаянием. К тому же им без нее не обойтись. Залмана больше нет, она их единственный контакт в Звездном Свете.

Йона едет на лифте на минус второй этаж и подкладывает свой пропуск под коврик у двери в квартиру Пата. Алиби так себе, но хотя бы можно сказать, что они вместе делали уроки. А потом она петляет по разным лестницам и коридорам, снова едет на лифте и хитрым путем добирается наконец на минус одиннадцатый.

Дверь в квартиру Залмана открыта. Новый техник, судя по всему, пока не заехал – или просто не согласился жить в этой конуре. «Залман?» – шепчет Йона. Но всё тихо. Она включает свет. Комната выглядит так, будто он в любой момент может вернуться. На кухонном столе лежит пакет с хлебом, в раковине стоит грязная посуда, а в углу кровати свален ворох постельного белья. На обеденном столе только крошки – книги нет. Йона представляет себе, как Залман сидит где-то в Нижних районах, в комнате под землей, рядом бегают крысы, а Мипи в кармане его куртки жалобно пищит от страха перед своими дикими сородичами.