Михаил Шифман - Рукопись, которой не было [Евгения Каннегисер – леди Пайерлс] [litres]

В сентябре с курьером пришел пакет из MAUD, адресованный Руди (такой же пакет получил и Отто Фриш). В нем сообщалось, что правительство приняло решение разделить комиссию на две части. Одна часть, небольшая, будет заниматься политическими аспектами. Для обсуждения физических и технических аспектов в MAUD Committee войдет представительная группа экспертов, «в которую мы имеем честь пригласить Вас и доктора Фриша как зачинателей проекта». Поскольку теперь частые посещения Лондона были неизбежны, Руди попросил у руководства университета освободить его от преподавания.

Все освободившееся время Руди работал над задачами, которые он считал самыми неотложными для атомного проекта. Правда, теперь он мог хотя бы частично работать дома, так что мы чаще виделись друг с другом. К первому заседанию комиссии MAUD, в котором участвовали Руди и Отто, Руди подготовил краткий обзор результатов, полученных ими с апреля по сентябрь, с соответствующими заключениями. Его следовало напечатать на машинке в нескольких экземплярах, чтобы раздать членам комиссии. Сделать это могла только престарелая секретарша Марка Олифанта, мисс Хитч. Потом Руди должен был вписать формулы в напечатанный текст. Но у Руди не было допуска в тот корпус, где работала мисс Хитч. Договорились, что Руди наговорит текст на диктофон. Ни о каких магнитофонах современного типа тогда никто и не думал. Если вы смотрели недавно вышедший фильм «Моя прекрасная леди» по Бернарду Шоу, то наверняка помните фонограф доктора Хиггинса, с помощью которого он записывал на восковые цилиндры голос блистательной Одри Хепберн. Вот с таким аппаратом и работал Руди, а мисс Хитч перепечатывала с его голоса на восковых цилиндрах.

Все подготовленные материалы были заранее отправлены в Лондон по почте. В эти дни Лондон бомбили как никогда. Почта, которая пришла на вокзал Юстон, пропала. Несколько прямых попаданий в вокзал превратили его в груды кирпичей. Тут и там бушевали пожары. Пришлось повторить все сначала.

Ближе к Рождеству интенсивность немецких налетов снизилась, в наше отделение поступало меньше раненых, чем прежде, и у меня появилось свободное время. Руди довольно часто ездил в Кембридж. Иногда он брал меня с собой. Поезда редко ходили по расписанию, задержки были весьма длительными. Поэтому Руди увеличили норму талонов на бензин, чтобы по всем делам, связанным с MAUD, он мог путешествовать на машине. Одна из таких поездок мне особенно запомнилась. Дороги были заснеженными, кое-где даже обледенелыми. Сначала все шло хорошо, участок от Бирмингема был посыпан песком. Мы успели обсудить с Руди все, что случилось с нами за последние дни. Он рассказал мне о своей работе, я ему о своей. Когда я упомянула, что раненых стало гораздо меньше, Руди глубоко задумался. Через несколько минут я спросила:

– О чем ты думаешь?

– Знаешь, – сказал Руди, – мне кажется, что я понял, в чем дело. По-видимому, Гитлер отказался от немедленного вторжения в Британию и сосредоточился на чем-то другом. И я даже подозреваю на чем. Он готовится к вторжению в Советский Союз.

– Руди, этого не может быть. Ведь всего полгода назад они заключили пакт о ненападении. Сталин – союзник Гитлера.

– Думается мне, Женя, что у Гитлера не может быть союзников, это противоречит его идее о мировом господстве. Вре́менные попутчики – да, не более чем помощники на отдельных этапах. Но как только он сочтет их бесполезными, немедленно от них избавится. Делить мировое господство со Сталиным или с кем-либо еще – это не его ви́дение будущего.

Хотя мы были женаты уже девять лет и мне казалось, что я знаю каждую его черточку, Руди не переставал изумлять меня неожиданными поворотами мысли или нестандартными логическими цепочками. Он никогда не был полностью однозначно предсказуем, и мне это очень нравилось. Наверное, поэтому наш брак такой счастливый.

Тем временем мы проехали Ковентри, песок на снегу кончился, дорога пошла вниз. Наша машина заскользила, перестала слушаться руля и педалей и на довольно большой скорости врезалась в солидное деревянное ограждение перед поворотом, пробив его насквозь. Все произошло так быстро, что мы не успели толком осознать происшедшее и еще минуту сидели без движения, прислушиваясь к ощущениям в теле – «а целы ли у меня ноги… а руки?».

К счастью для нас, мы отделались легким испугом, в машине, не считая мелких внешних повреждений, вышла из строя только одна шаровая опора. «Ничего, – сказал Руди, – эти машины производят поблизости на заводе Rooters, мы позвоним туда, они приедут и все сделают». Но когда мы туда дозвонились, нам сказали, что отдел запчастей полностью разбомблен. В гаражах Ковентри нужной запчасти не нашлось. Пришлось бросить машину и добираться до Кембриджа на поезде.