Два месяца – март и апрель – пролетели быстро, как будто бы время сжалось. И вот уже Руди надо возвращаться к Паули в Цюрих. Как я рыдала в день его отъезда! Не могла остановиться. Он прижал меня к себе, гладил по голове и успокаивал: «Все будет хорошо, Женя. Я вернусь за тобой летом, и тогда уже точно мы уедем вдвоем…»
Год спустя он признался, что вовсе не был в этом уверен. Он боялся, что ему больше не разрешат приехать в СССР и он меня никогда не увидит.
И снова письма, письма, письма…
Дорогой Руди! Завтра с раннего утра мне надо быть в лаборатории. А я закрываю глаза и вижу тебя в вагоне, ты машешь мне рукой из окна. Уже прошло два дня, точнее, только два дня. Ты только что приехал в Берлин и рассказываешь, рассказываешь, рассказываешь… Мне бы хотелось подслушать. Но ты ведь напишешь мне все, да? Это письмо пишу авторучкой, давным-давно украденной у Джонни. Она была сломана, вчера мне ее починили, но она все равно царапает бумагу. Антисемитская ручка! Эрик сфотографировал нас с балкона в тот момент, когда мы выходили из подъезда, чтобы ехать на вокзал. Фото очень занятное: маленькое такси и большие шляпы. Я его пришлю в следующем письме. Руди, мне так одиноко по утрам.
Милый Руди! Вот прошла уже неделя с твоего отъезда. Потихоньку привыкаю. По утрам больше не тянусь к тебе. Я в лаборатории, трубка электрометра перед глазами, а в руках тикает секундомер. Мне кажется, что все, что случилось в марте и апреле, – все это я себе вообразила. Конечно, эти два месяца меня сильно изменили. Я выросла и теперь скучаю по тебе совсем по-другому: намного глубже, намного сильнее, но и спокойнее. Вчера я видела Дау, который приехал с каким-то математиком к Кибелю обсудить уравнения гидродинамики. Он метал громы и молнии. Зимнюю одежду сменил на летнюю, то есть снял галстук. Через два дня у меня начинаются уроки немецкого. Подходят к концу измерения в лаборатории, и дальше буду работать в Радиевом институте. У них есть свинцовая пушка – буду изучать гамма-излучение! Ночью мне снился сон, что я в Берлине, но ты не можешь меня найти. Вполне возможно, что, когда я приду домой, увижу на столе письмо из Иностранного отдела: «Пожалуйста, зайдите 7 мая за документами». Вот было бы здорово! Тебе повезло с женой, Herr Doktor. Целую,
твоя жена, добродетельная и голодная.
Руди, дорогой, ты не представляешь, как я разозлилась на почте, когда мне сказали, что авиапочтой больше не отправляют. Сегодня вдруг пришло письмо от тебя. Комната, которую ты сейчас снял, – она на короткое время или ты учел меня тоже? Сегодня выходной, у меня целых два приглашения. Во-первых, начальник пригласил меня и еще двух мальчиков в Петергоф, во-вторых, Дау и Аббат зовут меня в Токсово. Кажется, я никуда не поеду – на улице только плюс два и жуткий ветер. Но все же я вышла на улицу поменять марки, которые ты прислал.
Милый Руди! Штудирую немецкую грамматику, хотя она и внушает мне отвращение (прости, прости). После урока заехала навестить Дау. Он принял меня в своей отвратительной комнате, довольно темной, с окнами во двор, возле кухни и т. д. Но в этой квартире живет его тетя, и она его кормит. Он был занят вычислением каких-то астрономических данных; в показателях экспоненты я заметила 85/11 и 112/13 – ужас какой! Дау был очень милым, выглядел немного одиноким, я заставила его рассмеяться, и мы написали письмо Джонни. Он по-настоящему забыл, как пишут письма, это ужасно. Вечером у нас были гости: Амбарц, Дау, Глеб и др. Аббат потерял свой пыл в отношении Галины Ульяновой. Дау считает, что он был влюблен, и пытался доказать это теоретически. Но поскольку исходные данные у него были фантастичные, он не смог получить никаких результатов. Да, Дау наконец-то увидел мое обручальное кольцо. Когда Нина сказала мне: «Женя, ты потеряешь кольцо!» – Дау воскликнул: «Как? Ты носишь кольцо? Это же буржуазная привычка, как вульгарно!» и прочее в том же духе. Но вскоре успокоился. 14-го мы едем в Еврейский театр, чтобы посмотреть комедию Шолом-Алейхема. Кажется, будет весело. Скоро будет два месяца со дня нашей свадьбы. До свидания, мой дорогой, мой возлюбленный. Я целую тебя и люблю тебя так сильно.
Руди! Я опять в санатории, в Детском Селе. Ночь, полная луна, белый кот с серым хвостом карабкается по дереву. Я пробуду здесь три дня. Fabelhaft! Когда твоя рука исчезла из виду и я пошла по перрону к вокзалу, увидела растерянного Дау, вбежавшего на платформу. Он проспал. Вид у него был отчаянный, будто его проткнули копьем. Ужас. Даже Аббат, который обычно ничего не замечает, был встревожен. Получила твою открытку из Лугано и очень рада, что ты смог встретиться с родителями и они больше на тебя не сердятся. Да? В моем корпусе полно разных людей. Одна женщина из второго класса, вторая из третьего, остальные из бросовых. Мой дорогой, дорогой маленький мальчик, завтра жди от меня философское письмо. Снимаю твои очки и целую глаза.
Читать дальше