Джулианна Маклин: Цвет неба

Только это и было нужно, чтобы выздороветь окончательно, – время наедине с Кирком, моей первой любовью, которая навеки осталась в моем сердце.

Время, чтобы оценить великолепие жизни, которую я еще не успела растратить, постичь магию моря, земли и неба.

Каждую ночь, когда за окном шумел прибой, мы занимались любовью с большой нежностью и страстью.

Это была она – настоящая любовь на всю жизнь, которая потоком изливалась из моей души. Мы с Кирком наконец-то были вместе, после стольких лет разлуки.

Только теперь мы повзрослели и ни за что бы не отпустили друг друга.

В наш последний вечер в мотеле Кирк взял меня за руку и повел на пляж – прогуляться под луной. Она была полной и ярко отражалась в темной воде. А волны шуршали по песку, тихо шепча о свободе.

– Софи, – прошептал Кирк мне на ухо.

От одного звука моего имени, произнесенного им, по всему телу пробежала дрожь желания.

Кирк обхватил меня за талию и притянул к себе.

– Ты знаешь, что я люблю тебя. Всегда любил и буду любить. Так что, пожалуйста…

Он опустился на одно колено, взял мои руки в свои и поцеловал мои раскрытые ладони.

– Выходи за меня, Софи. Будь моей женой. Останься со мной навсегда, потому что я не хочу лишиться тебя снова.

Вся радость во Вселенной обрушилась на меня в тот невероятный момент, и я радостно засмеялась сквозь слезы:

– Конечно, я выйду за тебя.

Я упала на колени, на прохладный песок, рассыпающийся под ногами.

– Ты самая большая любовь моей жизни. Теперь я в этом уверена больше, чем в чем-либо еще.

Спустя две недели мы поженились. Скромная церемония состоялась во дворе нашего загородного дома. Как только в школе, где преподавал Кирк, кончились занятия, мы с ним отправились на медовый месяц на остров Санторини.

Одним сентябрьским днем того же года я проснулась со странным ощущением. Мне приснился сон. Или скорее яркое воспоминание: мама стоит в кухне и рассказывает мне все подробности ее жизни.

Следующие пять дней мы с Мэттом проводили все возможное время вместе. Прогуливать занятия он мне не позволял, так что привозил в институт за пять минут до начала и ждал снаружи, пока я не освобожусь.

Если мне нужно было сделать какое-нибудь письменное задание, мы с Мэттом вместе отправлялись в библиотеку, где он садился рядом и работал над своим романом, пока я что-нибудь учила или занималась исследованиями.

Я вспомнила слова, которые мой настоящий отец сказал мне на пляже.

Вдохновение приходит, просто нужно его вовремя почуять.

Слишком долго ждала я этого удара молнии, этого всплеска, который заставил бы меня снова начать писать. И вдруг ощутила это желание творить, только оно не было похоже на удар молнии. Скорее на прикосновение звезды, которая вдруг соскочила с небосвода и упала прямо в карман.

Отбросив одеяло в сторону, я вскочила с постели. Через пару мгновений я уже звонила папе в Августу.

– Папа, когда мы уехали из Кэмдена, куда делось все, что хранилось на чердаке? Все эти коробки и ящики с бумагами? По-моему, это все были мамины вещи – ее работы в колледже и всякие сувениры. Мы все это выбросили, да? – выпалила я в трубку.

– Конечно, нет, – ответил он. – Я все сохранил. Никак не мог избавиться от всего этого. А что, уже можно?

Мое сердце забилось сильнее.

– И что, все эти вещи у тебя дома?

– Да. Все это на чердаке пылится, – сказал папа.

Я улыбнулась.

– Можно к тебе приехать, покопаться в них?

Папа помедлил, а потом произнес:

– У тебя взволнованный голос. Ищешь что-то особенное?

– Да, – ответила я.

Я рассказала, что собиралась найти, и папа присвистнул от удивления.

– Скоро приеду, – подытожила я.

– Я жду.

В папином доме лестницы на чердак как таковой не было, только квадратная дверца в потолке гостиной, рядом с которой на петлях была прикреплена хлипкая стремянка.

Я не была на чердаке с четырнадцати лет. С тех самых пор, как мы убрали туда все мамины вещи и закрыли за ними крышку. А потом заставили себя забыть о том, что все это когда-нибудь существовало, сделали вид, что ничего не было.

Но ведь они есть. И все эти годы были прямо над нашей головой.

Я осторожно поднялась по стремянке и заглянула в небольшое пространство под отделанной черепицей крышей папиного дома. Сквозь маленькое овальное окно проникал крошечный лучик света. Пахло затхлостью и пылью.

– Дай, пожалуйста, фонарик, – попросила я отца. Лестница ему доверия не внушала, и он придерживал ее рукой, пока наклонялся за фонариком. Он передал его мне, и я щелкнула кнопкой на серебристом корпусе.