Редгрейн Лебовски - Прыгай [litres]

– Бэмби? – Оливер погладил ее по голове.

– Не хочу отвечать.

– Хорошо. Тогда чего ты хочешь?

– Побывать на Луне – довольно неплохой вариант. – Она решила сменить тему.

Оливер игриво ущипнул ее за локоть:

– Я надеялся, что ты выберешь говорящего кота.

– А где еще, по-твоему, мы можем его встретить?

Дверь открылась, и в палату вошел отец вместе с Мартиной – главной медсестрой отделения.

– Чем занимаетесь? – поинтересовалась она.

– Вероятно, планируем мое похищение, – совершенно серьезно ответила Хельга.

Она не представляла, как Оливер хочет исполнить хотя бы один из оставшихся пунктов в больнице.

Мартина рассмеялась, явно посчитав это шуткой:

– В таком случае вам понадобится помощь того, кто знает все потайные ходы в больнице, расписание дежурных и охранников у входа.

– Проклятье! Я забыл об охранниках! – подыграл Оливер.

– Ошибка новичка, – покачал головой папа. – Хельга, милая, мама сейчас разговаривает с доктором Новотным. Появились какие-то новые лекарства, которые могут замедлить прогресс болезни. Он хочет назначить их тебе.

Хельга кивнула. Это был второй визит родителей за сегодня – в первый раз они виделись около двенадцати часов, когда мама с папой принесли чистую одежду и несколько нужных вещиц.

Мартина отсоединила капельницу.

– Ты неважно выглядишь. – Она внимательно всмотрелась в лицо Хельги. – Насколько сильна боль по шкале от одного до десяти?

– Четыре.

– Хельга…

– Ладно, ваша взяла, пять. – Хельга потерла покрасневшие глаза.

Нахмурив густые черные брови, Мартина недовольно щелкнула языком.

– Тебе нужно поспать. – Она беспардонно схватила Оливера за шиворот и стащила с кровати. – Вернешься утром, малыш. Время посещения давно закончилось.

– Но, доктор…

– Не испытывай мое терпение, – отрезала Мартина.

Оливер недовольно фыркнул, но спорить не стал. Он не понаслышке знал, что препираться с этой женщиной – себе дороже. Наклонившись и поцеловав Хельгу, он нарочито громко сказал:

– Ладно, Бэмби, до скорого. И будь готова…

– К чему это еще она должна быть готова? – проглотила наживку Мартина.

– К собственному похищению, – бросил Оливер. – Вы же не думаете, что мы просто пошутили.

С этими словами он прошагал мимо медсестры, чье озадаченное выражение лица заставило Хельгу прыснуть со смеху. Даже отец не сдержал предательской улыбки.

– Подростки, – только и сказал он, будто этого было достаточно, чтобы объяснить их подозрительное поведение.

Мартина небрежно махнула рукой:

– И не таких видела.

– В таком случае вы не будете удивлены, если они действительно сбегут. – Он многозначительно посмотрел на дочь.

– Папа!

– Не волнуйтесь, я прослежу за ними, – заверила Мартина. И что-то в ее кривой ухмылке подсказывало Хельге: она сдержит свое слово.

Пожелав дочери добрых снов, папа покинул палату, а за ним, ворча себе что-то под нос, ушла и Мартина. Хельга осталась одна. После лекарств ее начало клонить в сон. На часах было семь вечера, солнце уже зашло и на заднем дворе зажглись фонари. Вот бы сейчас выйти погулять, подышать прохладным воздухом, насладиться вечерней красотой Праги.

Хельга поднялась с кровати и подошла к окну.

Во дворе она заметила одинокую фигуру. Адам. Мальчишка сидел на лавочке и что-то строчил на телефоне. Неизменный шарф был натянут почти до глаз, на голове капюшон, руки в перчатках. Он наверняка замерз, но возвращаться не спешил. Ханны нигде не было видно, впрочем, ничего странного – они встречались только по утрам.

Чем именно он болен, Хельга не знала, но не сомневалась: простуда грозит серьезными последствиями. Интересно, а кто-то из медсестер в курсе, что Адам ускользнул из палаты?

Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Адам оторвался от телефона и поднял голову. Несколько мгновений он всматривался в окна больницы, проверяя, не показалось ли ему. Хотя времени было достаточно, чтобы отпрянуть, Хельга не сдвинулась с места.

Остановив на ней взгляд, паренек поднял руку и помахал в знак приветствия.

Так Хельга познакомилась с Адамом Жаком.

С первым снегопадом мир словно замирает. Исчезают звуки, пространство сужается до расстояния вытянутой руки, а от ослепительно-белого цвета слезятся глаза. Хлопья снега оседают на подоконнике, налипают на стекла и крыши домов. Хрустальный воздух искрится холодом. И есть во всем этом особое волшебство, заставляющее остановиться и насладиться моментом.