Редгрейн Лебовски - Прыгай [litres]

Свернув в небольшой коридор, они остановились у дверей, на которых крепилась табличка с надписью: «Г. Новотный. Главный кардиохирург». Отец робко постучал, и ответ не заставил себя ждать:

– Прошу, входите.

Доктор Густав Новотный – высокий статный мужчина лет сорока – кивнул в знак приветствия и жестом пригласил Хельгу сесть. Его темные волосы с вкраплениями седины напоминали помесь соли и перца; выразительные темно-серые глаза смотрели тепло и понимающе.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался доктор.

Напротив его стола стояли два кожаных кресла. Хельга заняла одно, Матиас – второе.

– Отлично. – Ответ был почти честным. Проснувшись, Хельга действительно чувствовала себя лучше.

– Это хорошо. – Господин Новотный достал из выдвижного ящика папку. – Здесь результаты всех анализов и обследований. И теперь я могу сообщить вам диагноз.

– Это какая-то болезнь? Это серьезно? – взволнованно спросила мама.

– Элла, не спеши, – успокаивающе сказал отец. – Пусть сначала господин Новотный все объяснит.

Доктор сделал глубокий вдох и уперся взглядом в Хельгу.

– Мне очень жаль, что придется сказать все это… и что тебе, Хельга, придется все это услышать, – начал он. – И Бог свидетель, я ненавижу эту часть своей работы. Но таков мой долг. У тебя серьезное заболевание, название которого сначала будет сложно запомнить – дилатационная кардиомиопатия. Если коротко, то мышечная ткань твоего сердца растягивается и становится все тоньше, а сердце – больше. Из-за этого ты чувствуешь боль в груди, быстро устаешь и тебе трудно дышать. Чем сильнее физическая нагрузка, тем быстрее орган теряет эластичность. Насколько я знаю, ты занимаешься спортом? Паркуром?

Хельга кивнула.

– Ты больше не можешь бегать.

Это было сродни приговору, даже хуже слов о болезни. Доктор продолжал что-то говорить, но Хельга больше ничего не слышала. Отпрянув, она уперлась в спинку кресла и мысленно поблагодарила доктора за предложение присесть.

Ты больше не можешь бегать. Ты больше не можешь бегать. ТЫ. БОЛЬШЕ. НЕ. МОЖЕШЬ… Каждое слово эхом повторялось в голове. Шум в ушах напоминал треск радиоприемника на волне жутких помех. Хельге казалось, что внутри нее образовался вакуум. Отстраненно глядя прямо перед собой, она не сразу поняла, что доктор Новотный перегнулся через стол и щелкает пальцами у нее перед глазами.

– Хельга? – позвал он взволнованно. – Принести тебе воды?

– Что? Нет, нет, спасибо, – ответила она, а затем повернулась к родителям. Они возвышались по обе стороны кресла, бледные и неподвижные. На лицах застыл ужас. У Хельги в горле образовался тугой комок. Не нужно было оборачиваться.

Доктор продолжил:

– Шок – нормальная реакция в данной ситуации… Хельга, ты понимаешь, что я говорю?

– Что мне нельзя бегать, – машинально повторила она.

– Это лишь малая часть того, что я сказал. – Он открыл папку. – Но, кажется, ты услышала только это. Значит…

– Вы же можете ее вылечить? – выпалила мама, перебив его на полуслове.

Повисло молчание. Именно то, которое превращает воздух в густой кисель. От которого душа уходит в пятки, а тело цепенеет, будто за пазуху вылили кружку ледяной воды. Обычно молчание – знак согласия… Но согласие тоже бывает разным: «Да, ты меня бесишь», «Да, я ненавижу твою идиотскую музыку», «Да, катись ко всем чертям». Но в большинстве случаев такое молчание просто означает «Нет», которое ничем не лучше, чем: «Нет, я тебя не люблю», «Нет, мне не нравятся твои друзья», «Нет, я ничем не могу помочь. Она скоро умрет». Как ни крути, а такое вот неловкое молчание – самое чудовищное.

– Дело в том, что это невозможно. – Доктор Новотный устало потер переносицу. – У Хельги на фоне врожденного порока сердца активно прогрессировала сердечная недостаточность, которая со временем перешла в неизлечимую форму. К сожалению, так бывает, что симптомы проявляются слишком поздно, чтобы мы могли что-то сделать. Я выпишу необходимые лекарства… Но они только облегчат проявление симптомов, не более.

– А если операция? – упавшим голосом спросил отец.

– Боюсь, это ничего не даст. Вероятность того, что ваша дочь переживет ее, составляет менее трех процентов.

Хельга резко поднялась, о чем сразу же пожалела. Закружилась голова, захотелось снова сесть, но она не стала этого делать. Как она должна реагировать? Что ответить? Она должна испугаться? Заплакать? Что вообще принято делать в таких ситуациях?