Уильям Голдинг - Наследники

— Еда.

Фа ничего не сказала, и тогда Лок, немного робея, будто он мог опять встретить глаза старухи, ощупью добрался до впадины. Он понюхал мясо и принес вдосталь, чтоб им обоим насытиться. Когда он вернулся, то услыхал лай гиен, который донесся со скал над отлогом. Фа взяла мясо, не замечая Лока, и стала есть, все еще видя что-то свое внутри головы.

Лок, начав есть, сразу вспомнил, до чего он голоден. Он растерзал мышцу на длинные лохмотья, оторвав ее от кости, и набил полный рот. В мясе было много силы.

Фа заговорила невнятно:

— Мы бросаем камнями в желтых тварей.

— ?

— Прут.

Они продолжали есть молча, а гиены выли и взлаивали. Уши Лока сказали ему, что гиены голодны, а нос подтвердил, что другого зверья поблизости нету. Он разгрыз кость, чтоб высосать мозг, потом взял несгоревший сук из мертвого костра и вогнал в кость как мог глубже. Вдруг он увидал внутри головы, как Лок вгоняет палку в трещину, чтоб добыть мед. Страдание захлестнуло его, как морская волна, поглотив все удовольствие от еды и даже приятное чувство от близости Фа. Он сидел на корточках, палка все еще была втиснута в трубку кости, а страдание пронзило и накрыло его с головой. Оно нахлынуло ниоткуда, как река, и было неотвратимо. А сам Лок был как бревно в этой реке, как утонувший зверь, которого вода уносит, куда захочет, полностью подчиненный ее власти. Он вскинул голову, как, бывало, вскидывала Нил, и скорбные звуки вырвались у него, а солнечный свет вдруг излился из долины и уже сгущались сумерки. Потом он очутился рядом с Фа, и она сжимала его в объятьях.

Когда они решились уйти, луна стояла уже высоко. Фа встала, искоса глянула на луну, потом на остров. Она спустилась к реке, напилась и постояла там, опустившись на колени. Лок стоял рядом.

— Фа.

Она движением руки показала, что просит ее не трогать сейчас, и все глядела на воду. Потом она вдруг оказалась на ногах и уже бежала вдоль уступа.

— Бревно! Бревно!

Лок побежал за ней, но ничего не мог понять. Она указывала на ствол, который скользил в их сторону, поворачиваясь на воде. Она упала на колени и схватила обломанный ствол за корень, у самого комля. Бревно повернулось и потянуло ее за собой. Лок увидал, что она скользит по скале, и распластался у ног Фа, стараясь ее удержать. Он обхватил ее колено; и вот уже оба они тянули бревно к уступу, а другой его конец поворачивался. Фа одной рукой вцепилась Локу в волосы и тянула за них безо всякой пощады, так что в глазницах у него скапливалась вода, взбухала и скатывалась вниз, на губы. Другой конец бревна приблизился, описав полукруг, и теперь плыл вдоль уступа, лишь слегка стараясь увлечь их за собой. Фа сказала не оборачиваясь:

— Я вижу внутри головы, как мы переправляемся через воду к острову на этом бревне.

Лок ощетинился.

— Но люди не могут перевалить через водопад, как бревно!

— Молчи!

Она долго не могла отдышаться, но наконец ей все же удалось перевести дух.

— Выше, на том конце уступа, мы можем перекинуть бревно к скалам.

Она с шумом выдохнула воздух.

— Люди, когда переходят воду, ту, которая поперек тропы, бегут по бревну.

Лок испугался.

— Мы не можем перебраться через водопад!

Фа объяснила ему все сначала, спокойно и терпеливо.

Они поволокли бревно вверх по течению к оконечности уступа. Это было трудно, и шкуры их вставали дыбом от усилий, потому что уступ неодинаково возвышался над водой, на краю его были каменистые бугры. Людям приходилось учиться на ходу; и все время вода сопротивлялась, то слабо, то с неожиданной силой, будто они пытались отнять у нее еду. А бревно не было таким мертвым, как дрова. Порой оно изворачивалось, пытаясь освободиться из их рук, и сломанные ветки на тонкой верхушке цеплялись за скалистый бок реки, как человеческие ноги. Задолго до того, как они добрались до оконечности уступа, Лок позабыл, зачем они, собственно, волокут по воде это бревно. Он помнил только, как Фа вдруг стала очень важной и умной, да еще ту волну нестерпимого страдания, которая его захлестнула. Налегая изо всех сил на бревно, он был охвачен смертельным ужасом перед водой, а страдание отступило немного, так что он мог уже взглянуть на него со стороны, и ему стало не по себе. Страдание было связано с людьми и с близостью чужих,

— Лику захочет есть.

Фа ничего не сказала.

К тому времени, когда они дотащили бревно до оконечности уступа, на небе уже светила только луна. Пустота была сплошь голубая и белая, и на ровной поверхности реки играли серебристые блики.