Катя Миллэй - Море спокойствия

Настя уже открывает рот, собираясь что-то сказать, но видит брата прежде, чем слова слетают с ее губ. Непонятно, у кого в этот миг глаза округляются шире. Между этими двумя словно ведется какой-то немой диалог. Нельзя сказать, что при этом она выглядит напуганной или пристыженной, однако в присутствии брата кажется более юной. Свистит чайник – мы все сейчас настолько взвинчены, что от столь неожиданного звука чуть не накладываем в штаны. За исключением Насти, которая сейчас явно без них. Я перевожу взгляд с одного на другого и останавливаюсь на ней.

– Солнышко, у нас гости. Кто будет чай?

В конце концов, Настин брат уходит без нее, когда смиряется с тем, что его сестра никуда с ним не пойдет. Ей потом, наверное, сильно за это достанется. Мне уже давно не приходится ни перед кем отчитываться, так что я даже не задумываюсь о последствиях, но у нее-то есть семья. Ума не приложу, как ей удастся избежать наказания за то, что она не пришла домой, даже если ей уже есть восемнадцать. Однажды она обмолвилась, что родители боятся ее наказывать, но в подробности не вдавалась. Уж не боятся ли они и ее тоже? Она столько времени проводит у меня, что я даже не знаю, как объясняет это своим родителям. Если раньше они не думали, что мы с ней спим, то сейчас точно в этом уверены.

– Ты не будешь спать на диване, – говорю я, когда Солнышко достает из бельевого шкафа подушку и одеяло, которыми пользовалась в прошлый раз.

– Хорошо. Извини. – Она убирает их на место и начинает искать ключи.

– Тебе не нужно уходить.

– Но ты сказал…

– Я просто имел в виду, что на диване будет ужасно неудобно. Можешь лечь на моей кровати. А я посплю на диване.

– Я не стану занимать твою кровать. Меня и диван устраивает. Я уже на нем спала.

– Поэтому знаешь, насколько он неудобный.

– Все равно это лучше, чем возвращаться в дом Марго и оставаться в нем одной. Я не хочу, чтобы ты отдавал мне свою постель. – Она садится на диван и сжимает на коленях подушку.

– Тогда спи со мной.

– Что? – Она округляет глаза, и я начинаю смеяться.

– Не в этом смысле. Просто спи рядом. Кровать у меня огромная – ты даже не заметишь меня там.

– Что-то я в этом сомневаюсь. – Она обводит взглядом комнату, будто над чем-то размышляет. – А как так получилось, что у тебя в доме всего одна кровать?

– В комнате Аманды есть односпальная кровать, но ее не откопать под всем тем хламом, что я начал складывать туда. От той, что стояла в моей старой комнате, пришлось избавиться, когда привезли больничную койку для деда. Так что теперь у меня осталась одна кровать в комнате родителей. – Солнышко не смотрит на меня, но не из-за неловкости, а понимания.

– Не думаю, что там все так плохо, – говорит она, направляясь в комнату Аманды. Обычно дверь туда всегда закрыта, и раньше она никогда в ней не была, но теперь заходит.

Настя ступает внутрь по занимающему практически все пространство ковру и разглядывает комнату. Кровать завалена коробками и грудами старой одежды. Тут и там встречаются предметы мебели моего производства, которые чем-то меня не устроили. Все эти вещи стоило бы хранить в гараже, но там свободное место мне нужнее, чем здесь.

– Ладно, все действительно очень плохо, – смеется она, а потом прищуривается. В ее глазах – любопытство. Я смотрю на то, что так привлекло ее внимание. – У тебя есть пианино, – тихо произносит она, приближаясь к инструменту. – Почему оно стоит здесь?

– Аманда брала уроки. Сам я музыкой никогда не занимался. Перетащил его сюда два года назад, когда понадобилось освободить место в гостиной для одного из столов.

Солнышко проводит пальцами по клавишам с такой легкостью, что кажется, будто совсем не касается их. В этом движении ощущается какая-то особая трепетность.

– Ты умеешь играть? – интересуюсь я, потому что она никогда об этом не упоминала.

– Нет, – отвечает она. И лишь через секунду поднимает на меня глаза, поскольку все это время смотрела на клавиши. – Ни капли.

Когда мы вместе забираемся в мою постель, становится ясно: размер матраса не имеет никакого значения. Я ведь не безмозглый и прекрасно понимаю, что идея просто ужасная и последствий не избежать. Но она права. Так приятно, что ты не один. Да и диван чертовски неудобный.

– Только мне так кажется или все это действительно странно? – наконец спрашивает она после двадцати минут неловкого молчания, поскольку никто из нас до сих пор не спит.