Уильям Сароян - Повести и рассказы

Все было окончено за час с небольшим. Делал операцию, как и предполагал Ивен, угрюмый. Другой заботился о стерилизации инструментов и почти не вмешивался, оставаясь большей частью на кухне.

— Теперь она будет спать, — сказал угрюмый. — Иногда, может, проснется, но ненадолго, через две-три минуты снова заснет. До четверга в постели, после чего — месяц покоя, никаких забот и волнений.

Дейд отвез их обратно в аэропорт. Была половина шестого, когда он вернулся домой.

— Я дожидался с ними самолета, — сказал он. — Как Суон? Ты заходил взглянуть на нее?

— Да, — сказал Ивен. И помолчав мгновение, он сказал: — Дейд?

— Все нормально, — сказал Дейд. — Он самый лучший здесь. Другой был для страховки. Ты ведь не беспокоишься, Ивен?

— Она ни звука не издала, Дейд. А ведь она совершенно не переносит боли. Я был при ней и когда родился Рэд, и когда родилась Ева, я знаю, она не переносит боль.

— Он дал ей что-то обезболивающее.

— А вдруг он дал ей слишком большую дозу?

— Нет. Он здесь из всех самый лучший.

— Скоро три часа, как она спит.

— Она может проспать еще долго, — сказал Дейд.

— Если Суон справится с этим, — сказал Ивен, — я знаю, что мне делать. Я знаю, как мне о ней заботиться. Я знаю, что для нее сделать. У нас с ней множество планов. Она немножко безрассудная, как и я, впрочем. Как и ты, Дейд. Я не знал этого раньше. Она ждет, что я помогу ей. Сегодняшнее было частью помощи, началом ее. Суон безответственная. И чересчур скорая. Она считает, что жизнь не стоит тревог и раздумий. Она немножко безрассудная, вот и все, но теперь она хочет перемениться. Я думаю, всякая красивая девочка может где-то и сорваться, если некому ее удержать. Она хочет, чтоб ее удержали. Жизнь и в самом деле почти что не стоит тревог, ты знаешь. Она почти что обман, ты знаешь. Теперь мне одно только нужно — чтоб Суон с этим справилась. Когда все будет позади, мы переменимся, я и себя, и ее выправлю. В том, что она немножечко поддалась безрассудству, есть и моя вина, ты знаешь. Она-то думает, что все дело в ней, но есть и моя вина. Человек многого не понимает, Дейд, пока не становится слишком поздно. Я ведь правильно поступил, как ты думаешь, а?

— Правильно, — сказал Дейд.

Они пошли на кухню, и Дейд заварил кофе.

— Проще всего на свете, — сказал Ивен, — оттолкнуть от себя неприятное, ухватившись за первый же попавшийся предлог.

— Разумеется, — сказал Дейд. — Мы услышим ее здесь, если она позовет?

— Я оставил дверь чуть приоткрытой, — сказал Ивен. — Когда этой помехи уже не будет… когда Суон оправится… вот тогда ты увидишь, что значит семья, настоящая семья. Когда уже не будет этой помехи…

— Ее уже нет сейчас, — сказал Дейд.

— Суон ни звука не издала, — сказал Ивен.

— Он сделал так, чтоб она ничего не чувствовала, — сказал Дейд. — Может быть, Суон не издала ни звука, потому что не хотела.

— Бедненькая, — сказал Ивен. — Бедная девочка.

— С ней все в порядке, — сказал Дейд.

Ивен бесшумно вошел в комнату и, склонившись над кроватью, посмотрел на Суон.

Он вернулся обратно на кухню.

Дейд сидел за столом, пил кофе. Он налил чашку и для Ивена.

— Успокойся, — сказал он.

— Не нравится мне, как она выглядит, — сказал Ивен.

— С ней все в порядке.

— Я много думал, — сказал Ивен. — И так и этак обдумал все. Ничто другое не помогло бы нам. Ничто другое не давало нам хоть какого-то шанса. Я боюсь, Дейд. Взгляни-ка на нее, пожалуйста.

Они пошли в комнату вместе, и Дейд взглянул на Суон. Они вышли в гостиную.

— Не знаю, — сказал Дейд. — Дай-ка подумать минуту. Мне что-то тоже она не нравится. Подождем еще немного.

— Ты что имеешь в виду?

— С ней все в порядке, — сказал вдруг Дейд. — Ну конечно же, все в порядке.

— Ты уверен, Дейд?

— Немного погодя она проснется, — сказал Дейд. — Тогда ты убедишься, что все в порядке.

— Я пойду посижу возле нее, — сказал Ивен.

— Вот это правильно.

— Если дети проснутся, скажи им, пожалуйста, что мы еще спим. Дай им холодной каши или еще чего-нибудь. Пошли их во двор поиграть, но сам будь поблизости.

— Я буду здесь, — сказал Дейд.

Ивен пошел в комнату, где спала его жена, и сел на кровать. Он сидел, смотрел ей в лицо и ждал, когда она пошевелится и проснется.

— Мне жаль, Суон, — сказал он тихонько. — Мне ужасно жаль. Не заставляй меня жалеть еще больше. Я ошибся. Я знаю, что ошибся. Помоги мне, Суон. Не дай этому обернуться самой страшной ошибкой, какую кто-либо когда-либо совершал.