Жорж Старков - Анархо

Лидс достал сигарету, прикурил, нарочно выпустил дымок в сторону детской площадки. Улыбнулся возмущенно заклокотавшим мамашам.

— Есть ещё один Бог, которого я знаю, — продолжил Лидс. — Нас приучают молиться ему каждый день и час. С девяти утра, до шести вечера. Каждый будний день, в обязательном порядке. Но и потом он не выходит у нас из головы. Мы посвящаем ему жизнь, для того, чтобы обрести мнимую свободу, но всё плотнее обматываем запястья его сраными цепями. Каждый вынужден молиться на деньги, так или иначе… Но в них не обязательно верить. Можно выбрать свою веру, и она будет ни чем не хуже всего того, что нам втирают как истину. В бизнес школе… В церкви… Всё одно и то же.

— А у тебя, значит, вера в футбол? — искренне усмехнулась Оля, вынула сигарету и братских пальцев, глубоко затянулась и вернула обратно.

— Вера в символ, — спокойно проигнорировал Лидс усмешку, увязнув в спонтанном глубокомыслии. — Я верю, что есть за что бороться. Верю в то, что есть враг и есть друзья. Этот мир не дал мне ничего лучшего. Я не хочу быть за или против тех или иных политиков, потому что мне сложно понять, кто из них врёт больше, а кто меньше. Не хочу бороться с системой, потому как не знаю, что предложить взамен. А те, кто говорит, что знает — вполне могут оказаться лжецами. Я хочу видеть в своей жизни простые вещи, в которых не приходится сомневаться. Есть я, есть враг. И враг думает точно так же. И в этом мы единомышленники. А, значит, даже врага можно уважать. Уважать гораздо больше, чем всю эту лживую кодлу, что направо и налево раздаёт путеводители в счастливую жизнь и к царствию небесному. Человеку нужно во что-то верить… На мой взгляд, лучше верить в то, в чём не возникает сомнений.

— Думаешь, Лёша тоже этого хотел? — нежданно вспомнила Оля о покойном.

— Не знаю… Может, ты была права, и мне следовало об этом хотя бы спросить. Как, впрочем, и о многом другом… Ну, ладно, — резко поднялся брат, вновь нацепил сестре на голову бейсболку, обременил тяжестью сумок жилистые руки, — пойду я. Звони, если что…

— И ты звони… — прошептала Оля, уже в удаляющуюся спину единственного оставшегося в живых мужчины её корявой семьи.

Лидс шёл, не оглядываясь, прекрасно понимая, что цепляясь за воспоминания, лишь глубже увязнет в том мороке, что когда-то назывался нормальной жизнью. Не своей, нет… Такой же придуманной. Ведь, если оглянуться на то, что осело в прошлом сухим остатком, ностальгировать казалось совсем не по чем. Так что, лучше не оглядываться, даже на собственные фантазии.

Небольшую спальню заливал мягкий свет, струящийся через решето колышущейся за окном листвы. Солнечные зайчики время от времени скакали по глазам, заставляя чуть прищуриваться. А потому, Лидсу было трудно понять, заинтересован ли его товарищ, или просто веки берегут нежность сетчатки глаз.

Высыпанное из сумок тряпьё заботливо складывалось и сортировалось по стопочкам, после отправляясь обратно, но уже в строгом соответствии и избранным порядком. Поло — в одну стопочку, рубашки — в другую, ветровки — в третью. «Lambretta», «Burberry», «La Coste» и ещё с десяток брендов-соперников на рынке кэжуал-моды мирно соседствовали, будто понимая, что здесь они вне конкуренции, а просто для того, чтобы позволить обычно у парню из России заработать пару монет.

— А та светлая рубаха «Ben Sherman» — вроде мой размерчик? — интересовался Барбер.

— Не знаю, вроде… — пожимал плечами Лидс, продолжая сортировку. — Ты извини… Как привезли две недели назад, так никак не разберу по-человечески. А сейчас, коль пару минут свободных есть…

— А то поло «Fred Perry»? «XL», вроде? — не унимался Барбер, тыча пальцем, то в одну, то в другую тряпку.

— Егор, чего ты, вокруг да около, бродишь?! Нравится что, так и скажи!

— Рубаха и поло. Шерман с Фредаком… Сколько стоит?

— Рубаха — полторы, поло — штука. Но, для тебя бесплатно. Ты же, всё-таки…

— Не гони пургу! — чуть рыкнул Барбер, достал из кошелька три купюры и без лишних прелюдий засунул Лидсу в задний карман. — Не тебе сейчас в благотворительность играть. Через пару недель мои возвращаются. Сам понимаешь…

— Я съеду, не волнуйся. Только комнатку какую найду…

— Да, по мне — живи хоть сто лет! Но в такой тесноте вчетвером… Да и моя меня сожрёт.

— Да, всё я понимаю! Не парься. Держи, — протянул Лидс аккуратно свёрнутые рубашку и футболку-поло. — Носите, как говорится, с удовольствием и в кипятке не стирайте! А вообще, простирни. Всё-таки, секонд, хоть они и обрабатывают…