Натан Энгландер - Ужин в центре Земли

Рути, наклонившись над кроватью Генерала, жмет и жмет на кнопку вызова и кричит, ее голос летит по больничному коридору.

Дежурный врач — один из никчемных докторишек, школьник, по сути. Поднимается полусонный со своей койки и быстро идет по коридору: бегать врачам не пристало. За ним пара больничных медсестер, и, когда они входят, Рути показывает им на Генерала:

— Смотрите!

Ночная сиделка теперь уже встала, в руке мобильный телефон, она готова позвать сыновей обратно в палату.

Когда Рути показывает врачу рукой, требуя от него действий, все присутствующие глядят на нее как на сумасшедшую. Дежурный, потирая глаза тыльной стороной ладони, говорит:

— Да никаких же изменений.

— Он умирает, — говорит Рути. — Сейчас, прямо сейчас.

Ей понятно, с какими мыслями они на нее пялятся: «До чего она себя довела… Жалко смотреть».

Но едва мальчоночка-доктор открывает рот, чтобы попытаться успокоить и утихомирить Рути, как вдруг — не Генерал, нет — но вся аппаратура, к которой он подключен, разом пробуждается.

Звонки, свистки. Джекпот, вакханалия вспыхивающих цифр и взлетающих острыми пиками линий. Половодье устрашающей информации.

На долю секунды, пока мысль еще не претворилась в действие, все опять обращают взгляды на Рути.

Каким чудом она уловила момент?

Эта женщина. Поразительно. Как она поняла?

Всегда хуже после выходных: заключенный Z выглядит травмированным и брошенным, а охраннику, которого пребывание дома приободрило и освежило, встреча с подопечным напоминает об их общем заточении, одном на двоих.

А сегодня все это еще намного тяжелей.

Охранник раскладывает на койке заключенного Z доску для нардов, и заключенный Z, глядя на него в упор, говорит:

— Опять ты странный какой-то. И не говори, что ничего подобного. Ты такой с прошлых выходных.

— Ты проецируешь, — возражает охранник. — У тебя тут крыша поехала, а ты переводишь стрелки на меня.

Заключенный Z наклоняет голову набок и смотрит на охранника самым поганым взглядом, какой имеется в его арсенале. Фигушки, его не проведешь. Он пожимает плечами и идет к своей полке. Вытаскивает торчащее из стопки журналов письмо, которое он написал Генералу.

Дает его охраннику, тот сует письмо к себе в сумку и, не поднимая глаз, встряхивает игральную кость и кидает ее, чтобы определить, кому ходить первым.

У охранника выпадает пять, у заключенного Z — шесть. Но заключенный Z, сидя на краю койки, не делает хода.

Охранник, уставясь на доску, чтобы можно было не смотреть на заключенного Z, терпит, пока может, а потом говорит — почти кричит:

— Только один способ и есть, что тут думать? Стандартное начало. Ты так тысячи раз ходил.

— А знаешь, сколько именно раз я так ходил?

— Пожалуйста, не доводи меня своей идиотской математикой. — Охранник поднял наконец глаза. — Еще скажешь, что сам помнишь, сколько именно раз у тебя было шесть — пять.

— Нет, не помню, — говорит заключенный Z. — Но общий счет партий сообщить могу: 21 797 — 24 446. Ты отлично наверстываешь упущенное. Мой отрыв меньше трех тысяч партий.

Заключенный Z зажмуривает глаза, а затем, открыв их, продолжает:

— Если мы будем играть примерно семь с четвертью партий в день, ты сможешь сравняться со мной за год. Но для этого ты должен всякий раз выигрывать.

— Кончай, ты меня в ужас приводишь.

— Я всего-навсего хочу сказать, что было бы замечательно опять сравняться. Я люблю равенство, ничейный счет.

— Вот потому-то ты и оказался здесь, что свихнулся на равенстве. Нигде нет равенства. Мир по этой части несправедливо устроен.

Заключенному Z это совсем не нравится. Ни отклик охранника, ни то, в каком ключе он вообще сегодня разговаривает.

— Ты что-то расфилософствовался, — говорит заключенный Z. — На свой, на дурацкий лад, конечно. И не уверяй меня, что я фантазирую. Ты здесь впадаешь в задумчивость, только когда дела совсем плохи.

Реакция охранника для заключенного Z ошеломительна. Он любопытствовал, но не ожидал, что попадет в самую точку.

Охранник так сильно бледнеет, что заключенный Z думает: если кто-то вдруг тут появится, ему непросто будет понять, кто из двоих последним видел свет дня.

Охранник лезет в сумку и достает письмо заключенного Z. Он кладет письмо на доску между ними.

— Я хотел тебе одну вещь сказать, — говорит охранник. — Тут произошло кое-что.

— С моим делом? С этим надругательством над правосудием?