София Синицкая - Повести и рассказы [Авторский сборник]

Однажды у Остапа разболелся бок — он вздулся и причинял ему сильную боль, увеличивая злобу на весь свет. Старик не хотел, чтобы его лечили, не хотел, чтобы видели, как он унижен недомоганием. Ранним утром, после бессонной ночи он тихо вышел из дома, дав себе клятву больше туда не возвращаться.

Был июнь, солнце поднималось над Кулотино, обливая потоками золота руины красного кирпича. Некоторые строения стеклозавода ещё не рухнули. На фасаде главного здания с полукруглыми окнами были видны фрагменты орнамента, похожего на масонские знаки. Остап задумчиво смотрел на чугунный балкончик, с которого заводские начальники, а порой и сам Воронин обращались к рабочему люду. Старик осторожно пробрался внутрь здания и лёг под оконным проёмом на каменный пол, согретый солнцем. Так он стал бомжом.

Остапа искали, Остапа нашли и просили, умоляли вернуться домой. Но он — ни в какую. Тогда его оставили в покое, дав ему волю бродяжничать сколько душе угодно, надеясь, что с первыми осенними холодами он всё-таки придёт обратно.

После недели голодания Остапов бок опал и уже не так болел, как раньше. Старик выбрался из своего романтического убежища и первым делом направился к ларьку, в котором торговала его знакомая, Нина. Нина ахнула, увидев Остапа, — до того он плохо выглядел, и дала ему буханку хлеба. Не испытывая к Нине ни малейшего чувства благодарности, Остап грозно качнул башкой и медленно двинулся дальше, злобно глядя по сторонам. С тех пор он каждый день приходил к ларьку и требовал у Нины хлеба, а подкрепившись, шёл бродить по кулотинским улицам, задирая прохожих и ввязываясь в драки с незнакомцами.

Больше всего Остапа раздражали автомобили и те, кто в них ездил. Причём на грязные «Жигули» он почти не обращал внимания, а вот при виде чистой дорогой машинки приходил в настоящее бешенство. Старик бил и царапал автомобили, пугая мирных кулотинцев. Он вёл себя так агрессивно, что один владелец «Мерседеса», загнанный Остапом на высокую поленницу, пригрозил застрелить безумца, если его не уберут с улиц. Милиции с трудом удалось отогнать Остапа, который, войдя в раж, начал кидаться и на людей в форме. Кулотинская общественность решила, что настало время отправить бедного старика «куда надо», он же, осознав, что зашёл слишком далеко, спрятался на стеклозаводе и некоторое время на людях не появлялся. А потом снова вышел на пыльные щербатые улицы Кулотино — но дружелюбный, умиротворённый. Его решили оставить в покое, и всё в посёлке было тихо и спокойно до тех пор, пока в гости к Анне Ивановне не приехали петербургские интеллигенты.

Свой красно-кирпичный замок промышленник Воронин выстроил в готическом стиле — с восьмигранной башней, витыми лестницами и множеством извилистых коридоров. В нём были большие залы и потайные комнаты. Вокруг замка раскинулся чудесный парк, по его липовым аллеям бегали дети в матросках и гуляли дамы в шляпах, а в заводях тихо плавали лебеди и распускались синие ирисы. С трёх сторон парк окружали журчащие воды Перетны. За сотню лет бесхозного существования воронинский парк превратился в заросшую лесную чащу, а загаженная, запруженная речка разлилась гнилым болотом. Замок же сохранился, потому что после революции в нём разместили больницу, которая, просуществовав десятилетия, уступила место богадельне, устроенной одним сердобольным батюшкой на собственные средства. Потом богадельню перевели в монастырь, а в поместье расположился краеведческий музей, директором которого стала замечательная женщина по имени Анна Ивановна.

Анна Ивановна приехала в Кулотино из Петербурга, своего родного города. Она училась в университете — занималась устным народным творчеством. Однажды летом, во время экспедиции по новгородским деревням, она встретила Серёжу — кулотинского парня, который прочёсывал с металлоискателем лес, обочины дорог и заброшенные избы. Он подарил ей старинные ржавые коньки, а она прочитала ему несколько местных заговоров от пьянства. Это была любовь с первого взгляда. Анна Ивановна, закончив учиться, вышла замуж за Серёжу и поехала жить в Кулотино.

Анну Ивановну позвали работать в краеведческий музей. Она согласилась, и тогда Серёжа нанялся туда сторожем и завхозом — как он говорил, «дворецким». Ребята поселились в бывшем кухонном флигеле замка, который соединялся с главным зданием красивыми коваными воротами. Окна выходили в сад, где росли старые яблони, жасмин, сирень и шиповник. Они покрасили стены белым, соскоблили несколько слоёв больничной масляной краски со старых дверей. На подоконниках стояли цветы, в шкафах — книги, на столе шумел электрический чайник. Это было самое уютное гнёздышко на свете. Вскоре у них родился Петя. Петино детство было очень счастливым. Его родители всегда были ровными и спокойными с ним и друг с другом, он был их товарищем, а не каким-то отдельным «ребёнком». Они к нему прислушивались, они ему доверяли и делали вид, что почти не беспокоятся, когда он в шесть лет, как следопыт, начал бродить по закоулкам замка и окружающей его таинственной чаще.