Иван Ильин - Россия. Путь к возрождению (сборник)

Этот акт творческого правосознания следует представлять себе так.

В глубине человеческой воли живёт некое верное, справедливое воленаправление, которое как бы «видит» или «чувствует» права людей и добивается их осуществления в жизни. Эту способность души можно обозначить как первоначальное, или естественное, правосознание, иные называют его «чувством права», другие – «правовой интуицией», третьи – «правовою совестью». Дело, конечно, не в наименовании, а в том, чтобы чтить в самом себе это проявление духа, беречь его, пробивать себе дорогу к нему и совещаться с ним во всех правовых делах. Ибо только на этом пути можно развить и укрепить в себе «естественное правосознание» и придать ему в жизни настоящую творческую силу.

Естественное правосознание, подобно совести, присуще в большей или меньшей степени каждому человеку «от природы». То, что оно даёт и открывает человеку, есть – иногда смутное, иногда очень отчётливое – представление о лучшем праве, о духовно-верном и справедливом распределении прав среди людей и, главное, о той объективной цели, которой служат право, государство и суд [105] Раскрытие идеи «естественного правосознания» требует особого исследования. . В частности, при применении и толковании закона естественное правосознание указывает людям на то, какое содержание должно бшо бы заключаться в данном законе, если бы законодатель исходил из естественного правосознания, и как нужно лучшим образом применить к жизни данный закон для того, чтобы он служил единой и объективной цели всякого права.

Само собой разумеется, что показание естественного правосознания не даёт сразу ни готового закона, ни готового судейского приговора. Однако оно указывает человеку неколеблющееся и несомнительное направление, в котором должны двигаться ум и воля людей для творческого правообразования. Для издания закона и для вынесения приговора нужны особые полномочия. Но культивировать в себе естественное правосознание может и должен каждый из нас, особенно же те люди, которые заняты вопросами права по самому призванию своему. Ибо поистине право не есть только условная формула, выдуманная и установленная людьми, и значение права не определяется одним человеческим предписанием; право есть, по самому существу своему, некая духовная, священная ценность, и значение его определяется тем способом духовного бытия, который присущ земному человеку от природы.

Чтобы удостовериться и убедиться в этом раз навсегда, надо только представить себе однажды со всею силою и наглядностью, что вот я (именно я, а не кто-нибудь другой) лишён всех прав и отдан в жертву полному бесправию: отныне у меня нет никаких ограждённых полномочий; я нигде не могу найти никакой правовой защиты; другие люди не имеют никаких обязанностей по отношению ко мне, мало того, они могут делать со мной всё что угодно; им всё позволено, а я – вне права и закона; я подобен как бы беспризорному ребёнку, отданному в жертву чужой жадности, злобе и властолюбию…

Кто однажды вообразит себя в таком состоянии, и вчувствуется в него, и увидит себя погибающим от него, тот мгновенно «услышит» в глубине своего существа громкий и властный голос, требующий своих священных, неприкосновенных, неотчуждаемых прав и взывающий к их признанию, уважению и защите. Этот голос будет требовать не только права на жизнь, но и права жить свободно и свободно творить; он будет настаивать не только на священных правах личности и не только на их принципиальной неприкосновенности, но он будет требовать ещё, чтобы они в самом деле были ограждены и не попирались другими.

Вот это и есть первое проявление первоначального, или естественного, правосознания, которое, скорее всего, пробуждается в людях тогда, когда дело идёт о попрании их личных прав: тогда инстинкт самосохранения внезапно переходит на сторону правовой совести, и человеку вдруг становится до очевидности ясным то, в чём он был склонён сомневаться всю жизнь. Однако это пробудившееся естественное правосознание имеет сообщить человеку нечто существенное не только о нём самом и его личных правах, но и о других людях, о всех людях и об их священных и неприкосновенных правах. И, вняв этому, человек должен признать, что естественное правосознание отнюдь не есть кабинетное измышление, но реальный и живой духовный орган, присущий человеку и необходимый ему на всех путях жизни; и он признаёт ещё, что естественное правосознание необходимо не только другим людям, чтобы они уважали его право, но и ему самому, чтобы он уважал права других людей.